Неумирающая тень Гамлета.
Из Бергена самолетом возвращаюсь в Копенгаген.
У меня впереди еще день и ночь до отлета в Израиль. Поселяюсь в той же
«Астории». Иду к вокзалу под слабое щелканье цифири в часах на фронтоне,
сажусь в пригородный поезд. В Эльсинор.
Само по себе это кажется невероятным, словно
я еду прямо в гамлетовские времена. Огромен и мрачно красив замок
Кронборг со своими башнями, равелинами, на которых стоят пушки, обращенные
жерлами в сторону шведских берегов. Во внутреннем дворе непонятно, по какому
поводу, играет оркестр то ли пожарников, то ли вагоновожатых. Бухает огромный
барабан, тонко повизгивают флейты, совсем как в спектакле заезжих артистов
перед свитой короля Клавдия. По анфиладе сумрачных залов и комнат, в подвалах,
освещаемых лишь на поворотах факелами, туристов невидимо ведет Гамлет.
За каждым огромным свисающим со стен ковром или гобеленом прячется Полоний.
И тень башни, падающая с высот, кажется тенью отца Гамлета.
Возвращаюсь в Копенгаген. В гостиничном номере
слушаю новости по Си-Эн-Эн: опять в Израиле погиб солдат. Выключаю телевизор,
ухожу в город, и несут меня ночные улицы вновь к памятнику Кьеркегору,
с гениальной честностью пытавшемуся разобраться жертвоприношении Авраамом
сына своего Ицхака.
Все
войны, все трагедии это время между ножом и овном. И все мы, отцы,
бредем с ношей и ножом в гору в ожидании оклика Ангела.
Ночью уезжаю в аэропорт. Сажусь в такси. Машина
разворачивается у вокзала.
Последний привет Скандинавии шлют мне часы
с вокзального фронтона.
Часы без стрелок.
<......................................................>