. Приложение к главе 7. Королина Тщетнова
(и её муж Шура Взашейн).

     Сидит этакая вещающая кукла на диссидентском чайнике в центре Америки и ругает. 
Ругает от имени и почти по поручению диссидентов Москвы Ленинградских эмигрантов 
за то, что они, видите ли, увлекаются живописью, литературой, а не маршируют в 
политических карэ.
     Королинина стратегия формулируется просто: весь мир должен заниматься только одной вещью - бороться с советскими лидерами поддерживая советских диссидентов. Что у мира 
могут быть какие-либо другие интересы и цели наша Тщетнова считает этого мира блажью, слепотой, моральной расхлябанностью, декадентством, недомыслием, которое «плохо для 
мира кончится». Вот такой пророческий запал даже у куклы, если на ней штамп «сделано в СССР».
     Правильность, округлость, законченность - основные признаки этой семьи, этой породы. Круглый ровный почерк - экспонаты совершенства и убеждённости в своих путях, которые, 
как и всякий круг кончаются в той же точке, в которой начались. Диссидентство Тщетновых-Взашейнов - не плод душевной угловатости, неожиданных ответвлений от 
ствольной ориентации. Оно - как и полагается диссидентству по-советски - плод лицензированной «правильности», само-назначенной эталонности, круглоты 
приписанной себе образцовости. Такое автоцентробежное диссидентство, отвергающее 
мир за то, что он смеет отличаться от нас - всего лишь продолжение на «новом 
историческом этапе» органического диссидентства большевиков, решивших, что их идеи правильнее всех других идей «в мире».
     - Ну, что такое Сартр,- бурлит она с дикторской расстановкой, - болтун, ведь говорить 
можно всё, что угодно! – Но говорение может быть действием, кроме того, он был в Сопротивлении...- Да, был, - возражает она с трибунно-трибунальным пафосом, - но у него 
не было в те годы настоящего поступка (имея в виду, что Сартр не выходил «открыто» на Коричневую площадь с плакатом против властей).- Он философ. - К сожалению, - парирует 
она, - лучше бы он был человеком (т.е. в советском смысле - борцом-тяжеловесом). Для 
всех советских людей включая диссидентов быть борцом на политически-идеологическом 
ковре не только намного почётнее, но естественнее и здоровее, чем быть философом.
     Королина Тщетнова (и её муж Шура Взашейн) живут ценностями борьбы со внешним, 
с ветряными мельницами персонификаций зла. Но что вы хотите? Человек, читавший Чернышевского вместо Соловьева, Салтыкова вместо Белого, Коржавина вместо 
Мандельштама, Солженицына вместо Набокова, а не наряду с ним. Человек, воспитанный 
(как все советские люди) на социально-политической литературе. Что для неё философия? 
Что

для неё экзистенционализм? Как и для всех советских людей - это декадентская 
болтовня. Советское «гуманитарное образование», построенное на «здравом смысле» 
людей с ограниченным эмоциональным опытом, прочно внушило презрение к «философствованию», как советская пропаганда вскормила презрение к искусству «самому 
по себе». Королина (и её муж Взашейн) воспринимают искусство как что-то вроде белых 
перчаток на кухне политического быта. -Ну что это за поэт? - восклицает она, бряцая интонациями, - Всё у него чувства и ощущения, чувства и ощущения! Графомания, вот и 
всё! (Ей, в соответствии с въевшимися в неё внушениями советской пропаганды - 
необходим «гражданский пафос »!).
     Теперь собственно о Шуре. Каким Шура был в Москве? В лучшем случае таким же, как 
другие. Кем он стал в эмиграции? Диссидентским боссом! Трибуном молодых эмигрантов! 
В разговоре Шура стихийно приписывает себе позицию эксперта по высказываемому собеседником. Тот высказывается, а Шура оценивает высказанное! И когда в конце-концов резюмирует сам, то со столь окончательной интонацией, что проблема сама собой 
закрывается. Самоназначенный эксперт Шура никогда не поймёт, что человеческое
общение может быть живым обменом двух душ. Этот дважды диссидент Советского Союза 
живёт в мире схватки, маскировки, манипуляции. Если вы не соглашаетесь с ним в течение 
пяти минут, он считает вас недоумком. Если вы упорствуете десять минут - он считает вас злоумышленником. Если же вы продержались на своём более десяти минут - «с вами и разговаривать не о чем!». На этом этапе вы, вероятно, записываетесь им в «возможные 
агенты кгб».
     Для своих, для единомышленников крепки объятья диссидентской мамы Королини. Диссидентский диск примагничивает к себе металлы, твёрдое и гордое. Но горе тебе, если 
ты не борец со смыком. Всё «дряблое», способное «заболеть» Юнгом, Хайдеггером, Прустом, Джойсом, Набоковым - взашейн!
     Диссиденты Советского Союза тащат за собой по всему миру шлейф советских повадок, тоталитарных навыков, политиканских рефлексов. И относительно своих инакомыслящих 
они принимают (не осознавая этого) позу советской власти. В эмиграции они являются 
такими же политико-идеологическими держимордами, как советские коммунисты внутри 
СССР. <