.
Из поэмы «Миф на мели»
Глава 12
Разматываясь, выл хлыстом июль,
нас прогоняя реденьким забором.
А в палисаднике – за разговором,
за цокотком
(копытцами косуль,
чуть вскачь, как на плато высокогорном,
стола касалось стадо домино) –
сидели две сестрёнки: младшей – десять,
меня куда воспитанней, при деле.
Забить козла крест-накрест – кайф, и дети
зазвали нас: «Сыграем заодно!» –
на языке кивков и междометий.
Был плоский галечник на их дворе.
Мы присоединились к их игре.
Их мать остатками воды в ведре
плеснула на цветочные полоски.
Отец же: «Ля-си-д
диез, ля-р!..»
Так вот где дачу снял певец Козловский!
Из гамака: «Ре-ми-фа-сль,
ми-л!..»
О нём на пляже
жужжали: важен..,
сноб.., меркантилен.., недоступен взорам..,
чёрств вырвать нас из будничного вздора,
канцоной итальянской умиля…
Мудрили зря,
маэстро зля.
А дивный глас – как минные поля,
взведённый, медлил – как ступня сапёра.
Грех – сплетню плесть,
равно как – плеть.
Он фронту пел. Чтоб вскоре петь курорту –
когорту грусти нужно одолеть
за йотой йоту.
«Ми-ф..!»
– нет!, пробный, для себя, пассаж,
как обворованный пенал, был полым.
Так ученик любимый карандаш
в пазах вышаривает парт и пола,
до звёзд не уходя домой из школы.
Рулады в четверть силы наобум
меня не веселили. Против правил,
сей упражненческий каскадный бум
тем и бесил, что ничего не славил.
(Когда-нибудь, с Обуховой вдвоём,
божественно он пропоёт про «ночи
безумные», «бессонные», но ком
мёртворождённых нот – от масс тайком
вдруг радиоволну обдаст огнём,
их очередь романс в упор прострочит…
Артист, прости мне Крым в 48-ом!)
Хоть люд и был обиженно насуплен,
партер был до билетика раскуплен.
Концерт не поломался между тем:
шутил конферансье – пион в петлице!,
резвились особи иных богем,
мы слаженно похлопали певице
с курантовой фамилиею – Бем (!) –
как будто час ударило в столице.
<..........................>
.