продолжение I

..

17

Отец пришел домой с большим кожаным портфелем.
– Вот, – сказал он, – тебе на день рождения.
В те времена у трамваев автоматических дверей не было. Павел спрыгнул на ходу и поскользнулся – вырвавшийся из рук портфель, попал под колеса. Отец щипал сына,
оставляя багровые синяки.
– Больно? – вопрошал, делая очередной щипок.
– Нет!
– А мне больно, – приговаривал поучительным тоном. Запомнились его пальцы – толстые, короткие и безжалостные.

19

Черные парты, черная доска, ушастые головы. Ветка клена тянется к окну просвечивающимися листьями. Середина мая. Звенит колокольчик. Павел убегает с уроков – идет к реке: вода ледяная, но какое удовольствие чувствовать себя первым!
Каникулы... Отец идет на родительское собрание.
– Не хочет учиться, – говорит учительница, – у меня создается впечатление, что он умственно отсталый.
Отец возвращается – он, как говорит мама, не в духе. Концерт начинается с порога – я кормлю тебя, я одеваю тебя, ты жрешь мой хлеб, ты пьешь мою кровь.

Каникулярное утро – наконец-то свободен – улица до самого вечера!
– Это моя бита, - настаивает Ленька.
– Нет моя, – говорит Павел.
– Идем, стукнемся?! – предлагает Ленька.
Драка на пустыре – колотят друг друга зло и отчаянно – кровь из сопатки – примирение...

20

– Оставь эту шантрапу, – говорит Ленька, кивая на дворовых, – я тебя с нашими познакомлю – видишь, – он показывает пальцем на развалины многоэтажного дома и доверительно сообщает, – там у нас штаб!
Они перебегают улицу. Ленька ведет его по кирпичам и щебню – останавливается около отверстия:
– Я – кольт!
– Я – маузер! – слышится в ответ.
– Давай! – приказывает Ленька, подталкивая к приставленной изнутри лестнице.
В бывшем бомбоубежище горит свеча. Девочки держат мальчиков за... Павел делает вид,
что ему такое знакомо – расстегивает. Подходит девочка – Павел ее знает – она из соседнего двора, зовут Аллой: симпатичная – светло-русая, глаза у нее большие и на щеках ямочки.
– Пойдешь?! – говорит Ленька и на следующий день.
– Нет! – говорит Павел, – я иду на озеро бить жаб.

21

Одежда покупается подешевле и навырост. Деньги экономятся на еду.
– Главное – это пожрать! – говорит отец.
Несмотря на обилие пищи, Павел самый худой и тщедушный среди своих сверстников.
– Миша, он ничего не ест, – жалуется мама.

22

Произошло невероятное событие – школа стала смешанной. Рядом девочка. Они еще незнакомы. Он поклялся не посмотреть в ее сторону первым. Две головы – остриженная и с косичками весь урок не отворачиваются от доски. Павел чувствует, что напарница дала себе такую же клятву. Перемена. Девочки собираются в отдельную группу. Присматриваются. В классе властвует Сиренко – долговязый подросток. Губы у него большие, красные, будто припухлые, на верхней губе пробивается пушок. По тому, как Сирик расхаживает по классу, видно, что он хочет себя чем-нибудь проявить – сунув четыре пальца в рот, оглушает Павла пронзительным свистом. Девочки испуганно затыкают уши. Павел искоса смотрит в их сторону – барабанные перепонки у него чуть не лопаются, но он, стараясь сохранить невозмутимость, садится за парту - открывая крышку, замечает, что портфель куда-то исчез.
– Ты?! – спрашивает у Плоткина.
Тот не слышит – с наигранным равнодушием рассматривает потолок. В этот момент Сирик подкрадывается и, резко размахнувшись, отпускает увесистый шалабан – Павел поворачивается к недругу. Бить бесполезно. Сирик сильнее – его боятся даже старшеклассники. Обида заволакивает глаза – Павел выбегает из класса. «Трус!» – думает он о себе, и эта мысль пронизывает его насквозь. Сирик издевается над ним постоянно и продуманно. Любимая проделка – свернуть бумагу в кулек, наполнить слюной и бросить так чтобы попало за воротник. Павел вспоминает, сколько раз он вздрагивал от этих бросков – его ненависть становится безграничной – он заходит в туалетную, хватает урну, полную использованной бумаги и приносит в класс – поднимает над головой – все разбегаются: урна летит в дальний угол. Сирик пытается уклониться и падает – усыпанный мусором. Конец перемены...
– Кто сделал? – спрашивает Валентина Васильевна, – кто это сделал? – повторяет она гневно.
– Я, – говорит Павел.
– Убери.
– Не буду.
– Дневник, – говорит учительница: ее тучное тело медленно и уверенно приближается. Павел проверяет парту – портфель на месте. – Копровин, я требую дневник, – повторяет она: щеки у нее горят, глаза навыкате, – «ваш сын бандит, прошу немедленно явиться в школу», – красная запись напористо пересекает дневник по диагонали... Плоткин, Андреев и Олейников убирают сор... Валентина Васильевна возвращается к доске. – Наша сегодняшняя тема – Лермонтов... Белеет парус одинокий в тумане моря голубом...

23

– Скотина! – говорит отец своему сыну и, шлепнув дневником по голове, садится кушать: вилка движется ко рту точными бросками – привычка – приобретена на войне, когда земля колебалась от взрывов.

24

Сирик подтянулся шесть раз...
– Копровин, – вызывает физрук.
– Я растянул руку, – Павел не хочет позориться: в зале девочки!

25

Дом спорта. Идет разминка. Рядом новичок – руки как плети, под глазами синюшность, лицо бледное.
– Начинай с тридцати, – говорит тренер.
Тот встал, подтянул трусы, взял штангу на грудь, толкнул вверх, но она качнулась и полетела вниз. Диски с грохотом ударились о помост. Новичок подошел к скамейке и рухнул...
– Нашатырь! – крикнул тренер. К ноздрям поднесли вату. Новичок несколько раз глубоко вздохнул, и на губах его выступила розовая пена,
– Что с ним? – спросил подоспевший на помощь врач.
– Врожденный порок сердца, – сказал тренер.
– Как же вы разрешили?
– Он дал расписку.
– Какую?
– Что я за него не отвечаю!

26

Веки закрыты. Под ними двигаются глаза. Колышется узорчатая занавеска, Павел не может пошевелить ни рукой, ни ногой. За занавеской кто-то стоит. Прозрачная вязь отодвигается – старуха:
– Умершие прислушиваются к малейшему шороху, они запоминают, они продолжают жить,– говорит она, обращаясь к нему.
– Я за него не отвечаю, я за него не отвечаю, я за него не отвечаю, – каркает ворон, кружит и садится на ближайшее дерево.
Павел просыпается. Зубная щетка, мыло, порошок...
– Быстрее поворачивайся! – кричит отец.
«О чем он думал в эту минуту?» – спрашивает себя и завтрак становится ему поперек горла. «О чем он думал в эту минуту?» – берет портфель и направляется к двери.
– Ты опоздаешь в школу, – говорит мама.
Новичок падает на маты...
«О чем он думал в эту минуту?» – выходит на улицу: дома имеют коричневый оттенок.
– Он думал о том, что он уже умер, – эти слова Павел произносит вслух.

27

– К тебе пришли!
Павел отбросил экспандер.
– Ну и здоровый же ты! – сказал Савва: – учителя навязали ему Копровина как отстающего, правда, времени эта нагрузка почти не отнимала, – учишь билеты?
– Учу.
– Скоро экзамены!
– Как-нибудь проскочу, – сказал Павел и пошел на кухню – вернулся с кочергой, – видишь? - спросил Савву.
– Вижу, – пролепетал тот, но Павел улыбнулся: мышцы на руках взбугрились, и на глазах изумленного Саввы металлический прут толщиной в палец был завязан в узел.
– Сила есть, ума не надо, – услышал Павел за спиной голос матери.

28

Вечером пришла тетя Ася – соседка.
– В магазинах ничего нет, на базаре дороговизна, буду меняться на другой город.
– На какой? – спрашивает мама.
– На Ялту.
Тетя Ася женщина крупная, высокая, знающая себе цену. Глаза у нее похожи на фикусовые листья – такие же плотные и непроницаемые.
– Садись, – говорит мама и подвигает тете Асе стул.
Соседка присаживается – колени у нее округляются – они белые и упругие – с ямочками!

29

– Ты одна? – спросил Павел.
– Если не считать тебя, – сказала Зара: она только что была в воде – сквозь белый купальник просвечивались соски. Они пошли вместе. Береговая кромка привела к удаленной части пляжа – там, выбрав уединенное место, они приросли к песку – отвернув головы, друг от друга, чтобы не выдать себя, лежали рядом, ощущая жгучее прикосновение, но ненадолго...
– Я уйду, – сказала она чуть слышно.
– Почему? – спросил он, стараясь придать своему голосу наивность.
– Потому что прими, – сказала она еще тише и, когда Павел убрал руку, отодвинулась.
– Завтра придешь?
– Нет! – сказала она и отодвинулась еще дальше.
В раздевалку пришли последними. Темнело...
– Я не нуждаюсь в провожатых.
– А я не набиваюсь.
Зара села в троллейбус. Павел подождал следующего. Это был обоюдный испуг – они почувствовали себя взрослыми.

30

Конец экзаменов договорились отметить у Зары.

31

– Одни тройки! – сказала мама, рассматривая табель.
– Большего я от него не жду, – отрезал отец.
Денег Павел не просил – все равно не дадут. Пошел на товарную станцию сгружать уголь.

32

Трудился по серьезному – даже на туфли заработал – на лаковые! – туфли давили, но вида не показывал.

33

Она сидела напротив. Черные волосы ниспадали свободно – совсем как у взрослой – они придавали каждому ее слову загадочную таинственность, но главное – когда она улыбалась, на ее щеках появлялись ямочки.
– Ты знаешь ее? – спросил шепотом у Клавы Ольховской.
– Нет, – ответила она ему таким же шепотом.
– Танцуем! – крикнул Савва и направился к патефону.

34

– Познакомься, – сказала Зара, – это моя подруга, Юля Бушуева, она из пятьдесят шестой школы, мы с малых лет дружим.
– Вы танцуете?
– Не умею.
– Он у нас только по железу волшебник, – хихикнула Зара, – штангист!
«За пляж мстит», – подумал Павел – промолчал.
– Разрешите, – Юлю пригласил Савва, и они закружились.
– Она тебе понравилась?
– Нет, – сказал Павел, – а почему тебя это интересует?
– Я просто так спросила, – сказала Зара и, густо покраснев, добавила, – она же моя подруга.

35

На кухне включен свет. Отец ворочается. Ночное бдение сына мешает спать.
– Ложись!
– Я учу математику.
– Какую математику? Сволочь! Книжечки читаешь!
– Можешь проверить.
Павел слышит грузные шаги босых ног. Отец врывается на кухню и смотрит на обложку...
– Зина, он рехнулся, весь год байдыки бил, а сейчас задницу геморроит. Ложись спать!
– Закончу параграф, тогда лягу.
– У него мозги набекрень, – говорит отец и через минуту от стены к стене перекатывается его мощный храп.

36

Сентябрь. Урок алгебры. Татьяна Егоровна объясняет новый материал.
– А теперь попробуем решить пример, – она вызывает к доске Савву. – Молодец! – говорит она, восхищенно наблюдая за ходом.
На соседней парте скрипит перо Зары Кимстач. Павел не записывает – поднимает руку. Татьяна Егоровна знает «штучки-дрючки» Копровина. Она уверена, что этот «недоумок» хочет сорвать урок.
– У тебя голова болит? Тебе к терапевту или к психиатру? – спрашивает печально и заботливо.
– Ха-ха-ха, – смеется класс.
– Я слушаю, – милостиво говорит Татьяна Егоровна.
Павел поднимается. Щеки у него горят. Пальцы сжимаются в кулаки. Зрачки расширены,
– Этот пример можно решить короче.
– Ха-ха-ха, – смеется класс.
– Ну-ну, – говорит учительница.
Павел направляется к доске, вытирает то, что написал Савва и пишет новое решение. Улыбка с лица Татьяны Егоровны исчезает и в классе становится тихо.

37

Больше всех сопротивлялся Ефим Осипович.
– Ты у меня больше тройки иметь не будешь, – говорит он, тычет Копровина в ребро и разъясняет, – слишком велика у тебя разница между умом и здоровьем!
Этот разговор произошел вчера...
Сегодня:
– Так вы понимаете, чем отличается вес от массы? – еще и еще раз спрашивает он, подходит к доске, приподнимается на цыпочки, обводит формулу
P=Mg , стучит по доске мелом так, что мел крошится и кричит, – без физики вы все болваны.
Павел поднимает руку.
– Я слушаю тебя, – говорит Ефим Осипович.
– Если не учитывать влияние сопротивления воздуха, все тела падают на землю с одинаковым ускорением, – это приводит к удобному представлению о массе. Предположим, что у нас имеются два куска свинца разного веса...
– Ты все равно болван, – говорит Ефим Осипович примирительно.

38

«Я должен с ней встретиться», – решил Павел и – 56-я школа: выходят ученики, появляется она – белый бант весело подпрыгивает, в руке покачивается портфель... Павел делает несколько шагов в ее сторону...
Белый бант заслонил прохожий, идущий навстречу; белый бант остановился – это она смотрит на часы, которые висят на углу улицы; белый бант исчезает – в подъезде...
Улица тускнеет.

39

– Копровин, ты учил отрывок?
– Да.
– А кроме да?
Павел не слышит, как его голос начинает звенеть. Слова пульсируют с такой энергией, что даже Сирик перестает улыбаться...
– Я нахожу, Копровин, – говорит Валентина Васильевна, – что у тебя есть определенные способности.

40

56-я школа...
– Юля!
– Да! – она смотрит удивленно.
– Мы у Зары в прошлом году гуляли, – напомнил.
– Кажется... Вы не умеете танцевать!
– Я научусь, – сказал Павел: он был счастлив, что она заговорила с ним, что не забыла его, что он пересилил себя – осмелился подойти; он блаженствовал, что она есть и что он может идти с ней рядом так долго, – Юля, я и завтра буду ждать вас...
– Мне нравятся мальчики с усами, а у вас, их нет, – говорит она ему кокетливо и убегает.

41

Так вот, – сказала Зара, – поскольку ты мой товарищ, хочу, чтобы знал правду. У нее фамилия не Бушуева – по отцу она Брегман. Остались экзамены, и прощай школа... Павел вышел на улицу – прижался лбом к школьному забору, схватившись за прутья...
– Тоскуешь? – подошла Зара.
– Не тоскую, а думаю.
– Не ври, я знаю, что ты влюбился.
– Только в тебя.
– Иронизируешь?
– Может и да, но за один шаг до любви.

42

День совершеннолетия. Отделение милиции. Бесцветная комната. Платье с короткими рукавами, полные руки, локти с ямочками и такие же пальцы. Метрическое свидетельство. Оно довоенное – национальность родителей не указана.
– Яка нация?
– Ий, – говорит Павел.
– А хиба е така?
– Это одна из народностей Кольского полуострова.
Паспортистка пишет несуществующую нацинальность. Павел берет паспорт и уходит.

43

Аттестат на руках, паспорт в кармане – свобода!

44

– Доброе утро, Юля!
– Ты за мною словно охотишься.
– А за кем же еще!
– Ну, зачем все это? – растянула слова, и ямочки у нее на щеках заиграли.
– Я и сам не знаю.
– А я знаю – ты просто меня преследуешь.
– А если люблю?
– Глупости, – сказала она, – какая может быть любовь в нашем возрасте?
– С этого дня я поставлю перед собой часы, и начну ждать.
– Лет десять, – подхватила она с такой же иронией.
– А я дождусь!
– Тогда лучше не в нашем городе.
– Почему?
– Потому что я не люблю тебя, это, во-первых, – сказала она со злостью, – а, во-вторых, я не желаю, чтобы ты каждый день торчал у этого подъезда.

САМОСТОЯТЕЛЬНЫЕ ШАГИ

1

– Куда едете?
– Дон, – ответил машинист, и чумазое лицо его исчезло в кабине.
Павел пошел вдоль товарняка. Железнодорожники старательно обстукивали буксы. Моросил дождь. По вокзалу прокатился гудок. Состав тронулся. Павел вскочил на подножку и забрался внутрь платформы. Там, прислонившись к борту, сидел человек. Увидев Павла, махнул рукой как старому знакомому.
– Куда путь держишь?
– На Кубань, – ответил Павел и спросил, – а вы?
– Туда же... Чего стоишь? Садись.
Павел сел рядом. Некоторое время молчали...
– Виктором зовут... А тебя?
– Павел.
– Из тюряги еду, – сказал Виктор и при этом внимательно посмотрел на Павла, – а ты?
– Сбежал из дому.
– Ладно темнить, а дело, впрочем, твое. Курить будешь?
– Нет.
– Страдать помогает, – сказал он, разминая окурок,
– Что-что? – переспросил Павел.
– Говорю, нервы успокаивает, – чиркнув спичкой, он ловко сунул ее в открытую часть коробка и закурил...

2

Павел озяб... Едва начало светать, проснулся и Виктор – вытащив два добротных окурка, предложил:
– Закурим?!
– Д-д-давай, – сами по себе проклацали зубы,
– Ды-ды-ды, ды-ды-ды, ды-ды-ды, – барабанила платформа на стыках.
– Кыр-за, кыр-за, кыр-за, – заскрипел буфер.
– Притормаживаем, – сказал Виктор, прислушиваясь.
Голод погнал их в городок, видневшийся в нескольких километрах от станции. На окраине попалась хлебопекарня. Одно из окошек было приоткрытым. Павел заглянул...
– Чего надо, чернявый? – улыбаясь, крикнула молодая женщина, стоящая возле конвейера.
– Пахнет вкусно, – сказал Павел тоном шутки.
Виктор молча оттолкнул Копровина:
– Послушай, молодуха! Дай пару булок. Три дня ничего не жрали!

3

Следующего товарняка ждали недолго.

4

К вечеру пошли кубанские степи.

5

– Переночуем и шуганем в ближайший совхоз, – сказал Виктор и, спрыгнув с платформы, добавил, – поработаем лето, а там посмотрим...
– Угу, – пробубнил Павел и последовал за своим другом.
– Век свободы не видать! – Виктор кивнул на женщину, сидевшую на привокзальной скамейке: кофточка с протертыми рукавами и грязная юбка гармонично увязывались с ее ширококостным, не в меру загоревшим лицом, выражавшим тоску и безразличие, – ждешь погоды? – спросил он у нее, приостановившись.
– А тебе то что?
– То же, что и тебе.
– Если смелый, то присаживайся, – сказала она, положив ногу на ногу,
– Ого! – воскликнул Виктор восторженно.
Павел прошел мимо – к траве, росшей среди кустарников. Густеющий сумрак придавил окрестность к земле и медленно стушевал. Над полустанком вспыхнул неожиданный свет – выхватил из темноты шпалы и отполированные колесами рельсы. Влюбленные расположились неподалеку – всю ночь Павел слышал их шепот и сопение. Уснул перед самым рассветом.

6

Припекает солнце. У пригорка виднеется посадка. Двигаясь к ней, дорогу пересекают гуси...
– Где-то неподалеку станица, – сказал Виктор и, кивнув на гусей, добавил, – одного бы на завтрак!
– За чем же дело?! – Павел поднял увесистую палку и шутливо замахнулся, – раз и готово!
– Клянусь, что ты свой! – глаза у Виктора загорелись.
– А потрошить?
– Этим! – сказал Виктор, подцепив ногой бутылочный осколок, – или может ты того?
– Что того?
– Жилой не тянешь? – произнес он презрительно.

7

Вытянув шею и уверенно шипя, навстречу противнику заковылял вожак. Павел отвернулся
и вслепую нанес удар. Шипение прекратилось. Подоспевший Виктор потащил птицу к посадке. Развели костер. Подобрав надежную ветку, насадили гуся. Стоя друг против друга, держали птицу над пламенем, – время от времени поворачивали.
– Она уже готова, – сказал Павел, но румянец оказался обманчивый...
– Будем жрать так, – пробасил Виктор и, сняв птицу с вертела, отделил половину, – бери!

8

Голова Павла торчала над лопухами, лицо страдальчески морщилось...
– А мне ничего, – Виктор похлопал себя по животу и съязвил, – видно, что ты баланды не пробовал.

9

– За что сидел?
– Долго рассказывать!
– Что делать умеешь?
– Тракторист.
– Покажи права.
– Потерял.
– Пойдешь слесарем?
– Пойду.
– А твои документы? – обратился директор к Копровину.
– Вот.
– Почему не выписался?
– Я...
– Тебя взять не могу, – сказал директор и хлопнул рукой по столу, показывая, что разговор окончен.

10

Разговор продолжался:
– Я остаюсь.
– Счастливо тебе.
– Попытайся в другом совхозе.
– Думаешь, возьмут?
– Возьмут, – подбодрил Виктор, – когда им надо, они на паспорт не смотрят.

11

Степь, степь и степь...

12

Пшеница росла выше пояса. Забрел подальше. Подмял под себя стебли и лег. Было тихо...

звезды................................................ыдзевз

Л
У
Н
А

Иногда небо прорезали красные следы падающих метеоров... Павел смотрел вверх и
думал, чувствуя спиной землю и ощущая во рту ее вкус – пшеничные зерна.

13

Ему было шестнадцать лет...

14

– Водички не дадите?
– Найдем! – сказал хозяин, исчезая в пристройке – появился с кружкой, – далече путь держишь?
– Ищу работу.
– А откель будешь?
– Из Украины.
– Значит, работу ищешь?
– Ищу!
– Пятерка в день и пища моя! – сказал хозяин прищурившись.
– А что делать?
– Дом строю, – пробасил он. – Для сына. Из армии вскорях притить должон.
– Я не умею, – сказал Павел.
– Что не умеешь?!
– Строить.
– Тьфу! – сплюнул хозяин. – Кто тебя просит строить?
– Кончай гутарить, Андрей, – крикнула хозяйка, – пора скотину кормить!
– Я сейчас, Тося, – отозвался хозяин и снова обратился к собеседнику, – пуп у тебя не надорван?
– А что? – Павел улыбнулся.
– Кирпич подавать сможешь?
– Смогу.

15

Деньги были использованы на новую рубашку, на новые брюки и на телеграмму: Не волнуйтесь, жив, здоров, ищу дорогу жизни – сын!

16

РОС... – ...ГРАД, РОСТ... – ...ЛЕНИНГРАД, РОСТОВ-СТАЛИНГРАД – состав замедлил скорость – заскрипел всеми вагонами, остановился. Пассажиры засуетились. Пытаясь проникнуть в тамбур, Павел примкнул к их спинам. Путь на эту станцию он проделал пешком. Добирался три дня. Ночевал в степи. Спал в копнах. Волосы и солома проросли друг в друга, торчали во все стороны, покрытые серой дорожной пылью.
– Куда? – спросил проводник.
– Я провожающий.
– Милицию позову! – предупредил он, и поэтическая прическа поспешила удалиться на почтительное расстояние.

17

«Из-за меня поезд не остановят», – подумал Павел, когда вагоны качнулись и, разбежавшись, вскочил на подножку. Нога в отчаянном шпагате нащупала буфер, пальцы вцепились намертво. Он посмотрел вниз. В проеме скользило полотно – мчалось. По угловой лесенке взобрался на крышу – лег: руки ухватились за вентиляционный стояк – степь кружилась, вагоны вздрагивали, гулял ветер.

<.......................................>

__________________________________________________________________________________________

п