.
. . .
Всюду, где нахожусь,
утопаю в скоплении прочитанных книг,
к которым никогда больше не возвращусь –
они на моем столе
в таком же хаосе,
как дни моей жизни
и как люди в толпе –
прошли и нет их.
Но есть книги
в этом ворохообразном скопище,
к которым возвращаюсь снова и снова;
так же, как в днях моей жизни
есть люди,
которых хочется видеть
и завтра и послезавтра.
Сегодня, как и вчера
и как месяц тому назад,
задерживаю дыхание
на сборнике Монты Кромы,
не хочу уходить из лабиринта
ее удивительных мыслей,
не хочу выносить на поверхность
спрятанную в них печаль.
Не расстаюсь и с Гумилевым,
с его четверостишиями-конкистадорами,
высеченными
из мрамора.
Он был и гениальным поэтом
и гениальным аристократом –
за этот дар
его не только приговорили к смерти,
но и подстегнули к ней.
Я ни то ни другое –
меня не приговаривают, не подстегивают
и не понукают –
она сама идет мне навстречу.
<..................>
/