.
Владимир Яковлевич Соловьев

Великдень¹ на Україні

В нынешнем году² во Львове произошли два события, масштаб которых трудно охватить. В духовной жизни Украины такого не было едва ли не со времен Т. Г. Шевченко. Присутствовать, прикоснуться, быть причастным к национальным событиям такого масштаба — редкое счастье! Но, кичащаяся своей «галычанской» культурой, общественность Львова почти прозевала или проигнорировала его. Впрочем, это скорее не вина, а беда наших современников. Десятилетиями наши глаза натыкались на уродства советской «барачной» архитектуры и впитывали орущую ложь чудовищных оформительских панно и наконец ослепли без света Правды и Красоты.

Впервые на выставках, символически совпавших с великими праздниками Пасхи и Троицы, зритель смог встретиться с искусством Владимир и Людмилы Лободив.

Это — мощной бомбой взорвалось через десятилетия расстрелянное, задавленное национальное Возрождение...

Есть какое-то поражающее, словно молния в ночной тьме, едва ли не мистическое пророчество в фамилии художников. Лобода (по-русски — лебеда)... Так называется трава, которую едят, когда уже совсем нечего есть, в голод. Невзрачное растение. Сорняк. И вот именно она становится единственным спасением совсем изголодавшемуся, наполовину мертвому.

И удивительная вещь — именно семья с такой «неблагозвучной» фамилией, с таким именем, в исключительно тяжелых подавляющих обстоятельствах, или, лучше сказать, в условиях, которые исключали саму возможность этого — заготовила хлеб духовный. То единственное на потребу, что может только и спасет нацию, которая почти свыклась с мыслью про собственную полную гибель.

Воистину: если не умрет — не воскреснет!

Лобода, это трава, которую практически нельзя одолеть, вытоптать, выкорчевать. Вот и власти, власти иродовой, что почти все на свете опустошила и вытоптала, не удалось их одолеть! Кого ж это «их», спросите вы, доброжелательные поклонники украинской духовности, и вы, враги национального самосознания? Да вот этих: старенького, больного, еле-еле живого дедушку — Виктора Николаевича Лободу, или «Батю», Владимира, его сына, жену Владимира Людмилу и их дочечку с хрупким именем Соломия.

И это в «городе чугуна и стали» Днепропетровске, кузнице тоталитарных кадров — творцов безнадежной «эпохи застоя»!

Что ж. И тут законы физики оправдываются. Действие таки равно противодействию. Там, где был самый страшный пресс и «из-под глыб» не должен был пробиться ни один росток, там-то и проломили это надгробие, положенное на живое тело нации, четыре побега — четверо Лободив. А ведь все было против них.

Десять лет пролежала в журнале «Украина» статья о феноменальном художнике, продолжателе, казалось бы, почившей в бозе украинской народной картины, Викторе Николаевиче Лободе, и только недавно Украина смогла увидеть себя в «Украине», в зеркале умытых росой, святых картинок «Бати».

Четверть века отделяет начало творческого пути и первые персональные выставки Владимира и Людмилы. Даже Соломийка успела сделать несколько своих выставок. Крамолу в детском творчестве не заметили из-за несерьезного отношения к нему.

И выставки Владимира и Людмилы пришлись на очень непростое время, когда после десятилетий запретов вдруг «стало всё можно». Страна, находившаяся на исторической и культурной обочине, открывает для себя всё прежде запретное от написанного кровью солженицыновского «Гулага» и ахматовского «Реквиема» до прелести голых женских задов, демонстрируемых публично. Как найти в этом новом вавилонском столпотворении прочный камень, чтобы построить уже не никому ненужную башню до неба, а человеческий дом и храм? Как не унизить своего выстраданного искусства, выставив его на торжище в качестве очередного шоу-представления?

Владимир и Людмила нашли, на мой взгляд, удивительный, уникальный выход. В 1988-89 годах каждый из них написал... свои персональные выставки. Именно так. Специально для выставочного зала в костеле бывшего монастыря кларисок написаны картины, которые составили две персональные выставки. Каждая из выставок является неким единым живописно-пластическим повествованием, храмом в храме. Это не отчет о четвертьвековой работе. Зрители покамест к такому отчету не готовы. Это — урок, преподанный нам с небывалой пластической мощью. Имеющий глаза да видит! Выставки эти открывают нам мир феноменальной духовной свободы, достоинства и благородства, любви и чистоты. Становится очевидным казавшееся абсолютно невозможным — Владимир и Людмила Лободы нашли форму полного преодоления всесокрушающих тоталитарных сил оружием художника — пластикой. Для тоталитарного, всё подавляющего катка, сделавшего, по слову Степана Бандеры, «жизнью смерть», самым страшным оказалось — воскрешение навсегда убитого и вычеркнутого из истории палачами ЧК-КГБ и наймитами-«историками». Владимир же и Людмила в своих картинах и гравюрах воскресили Украину со всей ее тысячелетней историей, ее пейзажами, городами и селами, видными и простыми людьми. Сделано это после расстрелов, тюрем и ссылок, искусственного голода, насильственной русификации, оболванивания липкой демагогией, после Чернобыля, и сегодня стучащего в наши сердца.

Сделано это во вдруг ожившей национальной пластической форме, вобравшей в себя традицию и открытия новейшего времени. На наших глазах Владимир Лобода и вслед за ним его жена и верный оруженосец Людмила входят в культуру XX века как одни из ее самых крупных и героических фигур.

Холсты и гравюры Владимира и Людмилы Лободив, дважды составившие с академической серьезностью экспозиционный пояс в костеле кларисок, мгновенно, коротким замыканием сомкнулись со старой живописью костела. Это совершилось чудо — на глазах срослось рассеченное пополам культурное тело нации!

На этих выставках я еще и еще раз укреплялся в своей мысли, что хотя мы забиты и почти уничтожены, — главные духовные события мира все-таки тут, рядом с нами. Как ни важны вот уже тысячи лет решаемые искусством проблемы взаимоотношений бедных и богатых, нам выпало встретиться лицом к лицу с куда более страшной вещью, с самой смертью, гибелью истории, культуры, всех традиционных ценностей, разрушением общества в целом и каждого человека в отдельности. И суметь найти противоядие этой тоталитарной абсолютной хане — значит, действительно дать миру Новое Слово! Наша страна принесла в мир яд и ад тоталитаризма, но она же уже несет и Противоядие.

Тоталитарной узурпации духовного мира личности сталинскими и постсталинскими инженерами человеческих душ художники противопоставили могучее Искусство Сопротивления. Маленький, голый человек сумел противостоять вооруженной до зубов тоталитарной сверхдержаве, проникнув на суверенную территорию подлинного искусства, недоступную даже для супершпионов КГБ. Голос единицы, который казался уху Маяковского «тоньше писка» среди какофонии скрежещущего тоталитарного механизма, оказался ариадниной путеводной нитью, так как через него заговорила вся тысячелетняя национальная культура. И как ни пытались искусственно изолировать художников профессиональные надсмотрщики или полуграмотные завистники, поспешившие занять вакантные места выбитой национальной художественной интеллигенции, — голос этот услышан, судя хотя бы по Книге отзывов: «Наше спасение (и счастье), что есть все-таки такие люди в нашем искусстве — бескомпромиссные, крепкие, наполненные динамикой протеста. Дай Вам Боже»; «Великая благодарность Вам, Мастер! Вы творите нашу культуру»; «Очень благодарна Владимиру и Людмиле Лободам за то, что спасают наши гибнущие души».

Во многих наиболее точных и глубоких откликах на выставки ощущается понимание преждевременности, тщеты и лжи критических оценок такого суперявления. И все же, являясь искусствоведом, я не могу уйти хотя бы от самых предварительных замечаний.

Прежде всего попытаемся определить художественный метод, которым оперируют художники. На мой взгляд, он может быть определен как неоэкспрессионизм. Здесь возникает довольно интересная проблема: дело в том, что принято считать такие явления как импрессионизм, постимпрессионизм, фовизм, кубизм и в том числе — экспрессионизм — художественными течениями с достаточно жесткой пропиской во времени. Для каждой новации в искусстве XX века тут же подыскивается подходящий термин на -изм или -арт и дело в шляпе. Мне, однако, кажется, что кроме естественной смены стилевых и пластических концепций в культуре XX века наблюдается возрождение, возврат художественных принципов, которые были объективно связаны с определенными общественными тенденциями, коль скоро эти тенденции почему-либо вновь оказались актуальны. И точно также

как в немецком экспрессионизме надвигающейся бессмыслице мировой бойни и всеобщего помешательства голая и хрупкая отдельная личность противопоставила свою самость, в неоэкспрессионизме Лободив вновь эта самость, ее самоценность противопоставлена тоталитарной махине.

При этом степень пластической деформации, художественного «сдвига» может быть самой разной, вплоть до почти «передвижнического реализма». Правда, эту разницу не следует переоценивать, как делают некоторые, противопоставляя один период как «более удачный» другому. Как бы ни был мал этот «сдвиг», он все равно придает картине, графическому листу характер новой пластической ценности, так именно — впервые переплавленного мира в горниле художественного темперамента.

В искусстве XX века по творческой манере художникам ближе всего один из его крупных мастеров Френсис Бэкон, пишущий свои модели не в статических ситуациях или в чисто внешней динамике перемещения, а в ситуациях драматичных процессов пластической деформации, свободно плавящейся и перетекающей одна в другую, плоти мира. У Владимира и Людмилы Лободив это не заимствованный прием, а интуитивно найденное, но воспринимающееся как непреложная объективная данность, пластическое выражение тех физических и духовных пыток, которые претерпела Украина в застенках XX века.

Но текст статьи почему-то получается довольно-таки угрюмым. А ведь выставки Людмилы, а затем Владимира — праздники. У тех, кто переступал их поог, перехватывало дыхание (речь идет, конечно, о зрячих, а не слепых), столько здесь было разлито ласки, тепла, любви, с такой силой выказано сострадание нам, попавшим вместе с родиной нашей в историческую западню. Вы вступали в зал и вас окружали не картины, а какие-то самоцветы. Мы приглашались, как цари, на неслыханное пиршество живописи. Это казалось сбывшимся пророчеством Кобзаря о совершенном бытии «на тій, обновленной землі» и что «Правда встанет!». Да, от внимательного глаза не могло укрыться, что к этим подлинным национальным драгоценностям у нации еще нет отношения и поэтому у этих шедевров нет должной оправы, попросту говоря — рам, достойных таких вещей³. Но все это забывалось, казалось второстепенным под неукротимым натиском хлещущей в наши уставшие, ссохшиеся души живительной стихии Живописи.

То, что выше я назвал неоэкспрессионизмом, можно было бы окрестить и постмодернистским реализмом. Не в смысле прямого выхода к религиозной основе бытия, тайне жизни. Взволнованно повествуя о святом, сокровенном с целомудрием и благородством, художники создают несокрушимый пластический аргумент в пользу настоящего, человеческого, в согласии с Богом, бытия на земле в красоте и роскоши душевной полноты.

Нет, «музей не закончился» (эту фразу любит повторять Владимир), великое национальное искусство продолжает выполнять свою важнейшую миссию цемента нации. Феноменальное творчество Лободив — это синтез национальной культурной мифологемы. Оно замыкает золотым звеном цепь исторической традиции и наше время эпохи Чернобыля.

В Пасху и Троицу Людмила и Владимир Лободы устроили во Львове, где они живут и трудятся после переезда из Днепропетровска в 1981 году, светлый праздник Воскресения Духа Живаго Национальной Культуры. Их выставки были храмом этого Духа.

И я ловлю себя на том, что вслед за традиционным пасхальным возгласом «Христос воскре-се!» я спрашиваю себя: «Украина воскресе?» И слышу громкий ответ этих удивительных холстов и гравюр, что на протяжении двух месяцев экспонирования выставок стали драгоценной частью храма, — Воистину воскресе!»

20. 06. 1990 г.

________________________
1 Пасха (укр.).
2 1990 г.
3 В то же время нельзя не отметить важную заслугу музейщиков Львова, издавших академические каталоги всего творчества Владимира и Людмилы Лободив, что для живущих художников, насколько я знаю, в СССР делается впервые.

п

____________________________________________________