/ Злата Зарецкая

Идиш Дон Кихот 

     Донкихотство в современном мире, особенно среди евреев, давно не в чести. Борьба 
за выживание даже в самом святом превратила многих в эгоцентричных само погруженных 
в себя роботов. И судить никого невозможно. Законы материального мира жестоки, борьба 
с ним  далеко не для всех по силам. “Волны материального мира поглотили его”, – написано 
как похоронная в индийской Бхаватгите. Но есть уникальные личности, кого ведет свет 
на избранном пути, и их не сломать ничем. Наоборот, трудности лишь закаляют их и 
рождают еще большую силу сопротивления. И они фантастически невероятно побеждают!. 
     Менди Кахане – уникальный тому пример. В огромном затемненном пустом зале, с 
ящиками книг на полу, с полуразрушенными стенами в которых, как у себя дома, гулял 
ветер и залетали  капли дождя, он уверенно показывал: “Здесь будет театральная сцена, 
кинозал,  библиотека”… Весь в черном, худой,  в длинных элегантных сапогах, подтянутый 
с абсолютно прямой спиной и ранней сединой на непокорных кудрях  над высоким узким 
лбом, ему не хватало для полноты картины только коня и копья, ибо Дон-Кихот 
продолжает драться с ветряными мельницами – с нашей ограниченностью и 
враждебностью. 
     Его только что обокрали. Забрали из квартиры компьютер и деньги. А на мой 
сочувственный вопрос он раздраженно ответил: “Вайтер, вайтер! Дальше, дальше!  Я не 
думаю – действую!” Ни тени отчаяния, наоборот, ответственность, ум и несгибаемость. 
Рыцарь, готовый к бою!

     Этого человека я знала давно и относилась к нему с предубеждением – уж слишком смел 
там, где все мы привыкли маскироваться подкрашиваться молчать… В первые мои годы пребывания в стране он выделялся на фоне остальных своей абсолютно неформальной внутренней убежденностью вплоть до воинственной агрессивности в необходимости в 
нашей жизни Идиш, как наисовременнейшей не только еврейской, но мировой культуры. Еврейский Дон-Кихот, он напоминал классического рыцаря даже внешне
     Высокий, худощавый, с огромным лбом мыслителя в ореоле курчавых волн, он был 
похож на нежный нож, пронзающий толпу невинных невежд, мутантов всех  диктатур 20 
века. Его можно было увидеть на большой сцене Международного Фестиваля Искусств и
на малой сцене театра Хан, в Русском Культурном Центре и в Иерусалимской Синематеке. 
В крошечном подвале на Иермияху 52, где не было даже цементного пола, он организовал прекрасное живое библиотечное пространство, где в атмосфере домашнего тепла среди 
книг и вина и сейчас проходят праздничные идиш-пиры. Крошечный зал уже не вмещает
всех желающих, заполняющих лестницы и сантиметры между плотно стоящими, как 
солдаты в бою, книгами. Костры из книг мерцали в Германии будущим огнем 
человеческим. Уничтожение тела начиналось с уничтожения менталитета-операции на 
сером веществе всех потенциальных жертв.
 Менди Кахане – как филолог, выпускник Иерусалимского Университета  и знаток 
Талмуда, учившийся в ешивах ЭШ ХА ТОРА и ШИВАТ ХА МИШКАН ,  верует, что 
спасение  книг, реставрация умственного наследия в любой творческой форме – важно во 
имя пробуждения и самосознания и не только евреев, но всего культурного человечества. 
Для него это его личная война с Гитлером. Свои убеждения он вынес из семьи.
     Он родился в Бельгии в Антверпене в 1963 году, куда его отец, спасенный из Аушвица, 
бежал уже от коммунистов Румынии, преследовавших его за соблюдение еврейства. Мать 
Хила знала не только халаху, но и современную французскую, английскую литературу.
     “Я рос в традиционной общине Антверпена, где были выходцы из Польши, из концентрационных лагерей. Вокруг все говорили на идиш – это было похоже на 
предвоенную Варшаву. В Антверпене множество синагог – от хасидских до реформистских. 
Есть евреи религиозные и светские. Есть все цвета, и можно было выбрать тому, кто ищет. 
У нас дома было полно книг под рубриками “гои и евреи”. Я читал все, и для меня вещи объединялись – все было взаимосвязано. Так я нашел свой цвет в еврействе. Это был 
длинный путь. Я слушал своих раввинов, в том числе и хасидских. Это было приятно, но 
я также знал, что есть другой мир. Мне нужно было понять, что верно, а что нет, что Б-г 
хочет и что такое заповеди, что важно, а что нет. Я спрашивал мать и отца, но понял, что 
ответы найду сам. Так для меня рядом стали Камю, Сартр и Талмуд. Меня очень привлекал современный мир, модерн. Я вовсе не думал тогда об идиш. И хотя я учился у рава 
Штернбурга – даяна Антверпена и наследника Гаона из Вильно, последние три года я 
закончил в государственной светской школе. Я искал выход – баланс между современным мышлением и древними традициями.
     Я нашел его в Иерусалиме.
     В 1980 году я приехал в Иерусалим, как принято было в нашей среде, учиться в ешиве 
“Шиват Мишкан Хатехора” к раву Элефанту. Но я не мог заниматься с 7 утра до 11 вечера. 
В голове у меня был рядом с Талмудом Бодлер, Маргарит Дюра, Жак Брель и любовь. 
После первого года в ешиве я тихо записался в Иерусалимский Университет.
     И тут со мной что-то случилось.
     Изучая философию, литературу, я понял, что современная голова (Дерида, Кафака) очень похожа на голову Талмуда! Те же полифонические тексты, объяснения к объяснениям, 
много противоречивых голосов, нет одной истины, есть много правд. Внутреннее 
построение древнего и модернистского текста то же самое. Я увидел, что университет не 
очень-то открыт и Талмуд не очень-то закрыт. Лекции профессоров показались мне менее интересными, чем учение в хевруте, в обществе тебе равного, где Тело, Душа, Дух – все 
вынесено на суд! По сравнению с этим подготовка к экзамену в университете выглядела 
просто фарсом.
     И тогда я начал искать пути увязать эти вещи. Так в 1985 возник театр и идиш. 
Однажды заглянул на содну по подготовке спектакля по Ицхаку Лейбуш Перецу. Иегуда 
Морали, увидев, как я репетирую, ввел меня на сцену. Не изучая театра, я стал актером 
и продюсером, участником  фестивалей. (В 1991 я видела Менди в спектакле “Оцарот” – Сокровища в постановке  Беньйомина Цемаха. В дуэте с Рут Левин Менди Кахане был  прекрасен,  создав в драматических музыкальных новеллах множество классических 
еврейских образов)
     Идиш возник среди прочей сравнительной литературы Я решил его учить для общей 
картины между прочим – а пусть будет добавкой к религии и литературы Европы Я знал 
идиш и начал слушать замечательных учителей: Хоне Шмерука, Хаву Турнянскую, Сару 
Цфатман...
     И вдруг открылся предо мной праздник-ХАГИГА! 
     Праздник текстов, праздник наблюдать, как идиш развивался в средние века, в 
народной среде, праздник притч из ШМЕЛЬБУХ И МАЙСЕБУХ... 
     Я думал, как все, что идиш это немного Шолом-Алейхема и все. Не было у меня особой мудрости. 
     Я рос в идише, но считал, что нет там ничего особенного!...
     И тогда в 1985  я начал видеть “Скрытый Мир!”  Лейелес, Гладштейн, Ури-Цви 
Гринберг – новая поэзия 20 века показалась мне наиболее интересной. Вдруг все увязалось 
со структурой истории – поиски Х-Н Бялика, Хаима Граде и мои. Я тоже, как и они , 
учился в Бейт Мидраше, как и они писал в Талмуде между строчками “Где Б-г?”, или кто 
более прав Рамбам или Спиноза?  Во что я верю, во что нет.... 
     В Идише я увидел множество умов, которые проделали тот же путь: от традиции к современности, от хасидизма к новой литературе. Я ощутил – Идиш тексты говорят мне 
больше, чем французская литература, которая повествует о церкви и революции. Стендаль – просто другой внутренний путь.
     У еврея совершенно другие проблемы: Мать, Отец, Община, Традиции, Заповеди. Как 
мы выходим оттуда и чего хотим. Что разрешено, а что запрещено? Что есть мы и что есть остальные народы?

     Вдруг я увидел, что я не один. Есть гиганты, которые сделали уже то же самое. 
Гладштейн рос в Люблине. В 1923 он приехал в Нью-Йорк. Он тоже столкнулся с 
проблемой, что ему делать в новой ситуации с традицией, которую он получил от 
родителей, в ешиве, в новой жизни, где есть немецкая и русская литературы, урбанизм и 
прогресс. Меня заинтересовало, как мое поколение Мишны, Талмуда и Хумаша 2000 лет 
жило? Как мы изменялись во времени, в чем одновременно глубина и распахнутость 
нашей мысли? Что значило для нас жить под властью Вавилона, Греции, Персии? Что мы 
учили у них? Как защищались, какой урок извлекли, как сохраняли традиции? Насколько 
мы открыты для других, как мы уходим в небытие, как исчезаем? Это наша история, и 
каждая вещь в ней особенная – монолитная, если иметь в виду, что случилось в Испании и Европе. Какая тут разница и как идиш  отразил это в журналистике , живописи, литературе, 
в просвещении.  Как мы учимся писать, как наш народ завоевывает свое пространство?
     Я открыл для себя горизонт. Я осознал, что не просто пришел из еврейского мира, где 
есть ограничения и запреты. Я понял, что у каждого народа есть свои законы, которые передаются, и каждое новое поколение думает, что нужно все разбить и начать сначала.
     Я увидел огромный мир – эмоциональный, интеллектуальный, философский. Все эти 
писатели обнажили передо мной свое сердце.
      И я почувствовал, что я не один и это интересно!

     Но потом пришел вопрос: как случилось, что я не знал всего этого?
     Я пришел из дому, где разговаривали на Идиш, я вырос в Европе, я приехал в Израиль, 
я нахожусь в креме на кренделе – в эпицентре в Еврейском Университете в Иерусалиме, и 
почему это разноцветное огромное богатство, полное жизни, не известно даже мне. Где 
оно?
И тогда я понял впервые в  жизни – я помню этот момент. В читальном зале я прокручивал 
фильм о Фолксбиблиотек 1888 г. – красочный с массой рецензий на книги, которые 
говорили сами по себе...
     Смотрю на это чудо и спрашиваю сам себя: “Неужели Гитлер добился своей цели – 
убить и стереть с карты еврейский народ?” Я думал до этого момента, что Гитлер 
проиграл – ведь мой отец и я живы, и есть еврейская община в Бельгии, как и во всем мире. 
И есть Израиль. Это так красиво. Вдруг я увидел, что он вырезал целые куски нашего мозга причем так, что мы даже не знаем, что это у нас было! Даже те, кто должен, не имеют представления, что уж спрашивать с тех, кто далек?! Это успех!

     И тогда я сказал себе: невероятно, но этого не должно быть!
Так начался ЮНГ ИДИШ – союз энтузиастов во имя спасения книг и поддержки 
оригинального современного творчества и доказательства, что язык этот живой. Сейчас 
в нашем списке более 2000 человек.
     Идиш очень важен в Израиле. Мы возвращаемся сюда в свой Дом – дайте в нем 
уважение Идиш! Это язык не только религиозных и стариков – это не только альте майсес! 
Он принадлежит и молодым,  и мы подождем, когда вы прозреете! Представьте, что будет, 
когда все построите – с чем вы останетесь в тишине?
     Я здесь. Я работаю. Это наша страна. Идиш – ее неотъемлемая интегральная часть.

     – А что с ивритом и войной языков?
     – Тот, кто не помнит один материнский язык, не хранит и язык отца. И хотя с ивритом ситуация лучше, нет традиции говорить на красивом иврите, на котором говорили здесь например в 30гг. У евреев было 17 языков. Муграби, Ладино, Идиш... Все надо сохранять. 
У нас не было великой архитектуры, но мы построили дворцы мысли, структуру культуры. 
Сюда приезжают общины со всего мира. Их языки – наше богатство.

     Идиш – особенный. Он распространился дальше обычного – в школы, в университеты, 
в энциклопедии, в театр, в музыку, в живопись. Шагал – это идиш в цвете... Идиш это тот 
язык, на котором говорили 90% евреев в диаспоре.

     Поняв все это, в 1987 я начал работать на радио идиш и в газете Найе Цайтунг. 
Однажды после новостей я объявил: “У кого есть ненужные книги на идиш, позвоните, я 
приеду и заберу!” Так это началось. 
     Какова судьба Юнг Идиш в Израиле?
     – Я установил тогда связь с Ароном Лански – директором Идиш-библиотеки в 
Хамхерсте, что рядом с Бостоном в штате Массачусетс.  Я сказал: у тебя есть библиотека 
в Америке, я собираю книги в Израиле. Помоги – это будет сотрудничество! Так я открыл иерусалимское отделение американской идиш-библиотеки. В 1990–1991 во время войны 
в Персидском Заливе книги путешествовали в пластике со мной с квартиры на квартиру. 
Все было нормально. Но Лански на каком-то этапе решил, что я должен переслать книги 
в Америку.
     Но книги же уже прибыли сюда, в Израиль. Они совершили алию. Если я их отправлю, 
не будет памяти, это именно то, что я не хотел, чтобы случилось!
     И тогда я сделал трюк. В Сохнуте мне предложили забрать 1000 копий двух книг. Я все отправил в Америку. Лански решил, что в Израиле нет интересных книг и оставил меня в 
покое. Я пошел по всем Идиш-центрам – в Бейт Левик, в Бейт Шолом-Алейхем , Veltrache 
far Iddish… Сказал всем: “Друзья! Я начал большой проект для того, чтобы люди 
пробудились для Идиш. Возьмите все, я продолжу собирать, я даже принесу вам деньги 
из Америки, чтобы вы смогли действовать – я отдаю вам весь кредит – только сделайте 
это! Я буду помогать! Я обратился в Союз писателей и журналистов на Идиш, 
разговаривал почти с каждым. Начали мяться, сомневаться…Это дескать хорошо в 
Америке. Это здесь не пойдет. Есть тут дела поважнее!..
     И тогда в 1992 г я поднялся сам и организовал Юнг Идиш один! Сейчас у нас 2000 
постоянных членов, собрано 40000 книг, многие приходят и поддерживают просто из 
любви, а в моем  ансамбле Идиш Экспресс 120 молодых израильтян, которые хотят, чтоб 
это было! Я уже не один! Я работаю много, но с теми, у кого есть возможность быть 
рядом. 
     А тогда в 1992 я первым делом пришел в Синематеку и сказал: “Пришло время сделать 
что-то и для идиш. Я готов помочь!” И в 1993 в Иерусалимской Синематеке был первый 
идиш кино-фестиваль в сопровождении вечеров на идиш, встреч с интересными людьми, музыкой.. Успех был такой, что нас показывали на CNN. Мы доказали, что это 
существует!
     За год до этого в 1991 году на международной книжной ярмарке я впервые показывал 
собранные книги на Идиш. Приходил Шамир, Хаим Херцог, множество людей. Я 
почувствовал, что это очень важно не только для меня.
     Идиш – интегральная часть нашей культуры, наших ценностей. Это известно многим, 
даже если они это не осознают и не занимаются этим. Хейниш андер тайере. Идиш – наше уникальное богатство.

     У каждого еврея есть своя война с Гитлером. Это моя война-восстановление 
идиш-памяти. Нас разрушили в запредельной форме. Мы даже не можем помнить, как 
нас разрушали. Настолько это тяжело вспоминать газовые камеры, СС  и эйнзацгруппы. 
Но самое страшное, что мы не можем вспомнить что было до того – сотни лет!

     Я понемногу в художественной форме вводил идиш в сознание израильтян. Я уже не 
помню всего, что я сделал: Музыкальный ансамбль с цабрами “Идиш Экспресс”, десятки спектаклей и музыкальных вечеров, трижды участвовал в качестве автора идиш – 
театронетто в иерусалимских фестивалях искусств, в 1995 в театральной лаборатории 
Михаль Гуврин, поставившей “Гог и Магог” на основе хасидских историй Мартина Бубера, 
играл одну из ведущих ролей. Это был синтез различных искусств, где идиш принадлежало  особое смысловое место. В 2001 я был во Франции в Дутоне на фестивале рассказчиков 
из 14 стран. Я представлял Израиль на Идиш…

     Этот успех дается очень тяжело. Вначале 90 до 95 я один таскал книги на колясках, и 
меня никто не поддерживал ни физически, ни материально. Я не был уверен, что хватит 
сил. В 1994 я взял место на Иермияху 52. Не было еще пола. Книги стояли на полках на 
земле. В 1996 туда ворвались хулиганы и разрушили все.  Я опять пытался все поставить 
на место Друзья помогли залить землю бетоном. Сейчас, когда так нужны деньги на 
ремонт нового помещения в 500м в (Т-А, Центральная Станция, №5008), меня обокрали… 
Но я продолжаю действовать дальше! Есть более серьезные  важные вещи!

     Что он имел в виду,  я предполагала , но  получила неожиданныйо точный ответ.
     На одном из вечеров Менди вручал всем разноцветный пропеллер и шутил:
“А чем вы думаете мы здесь все занимаемся? – Шумим, делаем ветер!” Как ни смешно это 
ни звучало, но создание шума – волны в современном еврейском  мире  как в Израиле, так 
и в Диаспоре  парадоксально – самое важное достижение этого Идиш Дон-Кихота 
развернувшего свою возрожденческую пробуждающую интеллект и душу еврейскую 
деятельность на несколько стран.

     – В 1998 году я был приглашен в Хамхерст в Массачусетсе и в Нью-Джерси в 
Нью-Йорке вести лекции, семинары об идиш литературе и театре.  Я сделал маленькие 
спектакли по Мангеру,  идиш кабаре и литературные вечера. Я был молод, говорил 
по-английски, все было очень культурно и симпатично. А тут мы возвращаемся и 
работаем в грязи и болоте. Я не привез оттуда денег! Я был сосредоточен  на искусстве 
Идиш! 
     Летом того же 1998 г меня снова приглашают через Оксфорд – в Вильно вести летний 
курс идиш при университете. Я приезжаю в Литву и вижу, что все мертво. Я из 
Антверпена – из Европы, где после войны есть живой идиш; из Израиля, где есть границы 
для идиш, но это наша страна; из Америки, где есть новая волна интереса к идиш!... А тут 
в Вильно я увидел пепел и остовы разрушенного. Это можно было увидеть на лицах 
евреев, живших за железным занавесом, – печать травмы Катастрофы. Это было сильнее 
всего, что я видел в других местах. Это было пространство трагедии. Там можно еще 
встретить людей, которые помнят то, что было До Катастрофы: штетлы Свенциано, 
Игнолина, Крукер… Они не восприняли изменений, связанных с новой культурой, и ты 
можешь еще увидеть там маленькие сокровища. 
     Я понял, что есть в них огромная сила. Я не знаю, сколько еще эти люди проживут, но 
нужно было что-то делать, чтобы остальные это увидели и научились. Так я стал 
директором летнего курса Идиш в Вильно и делал это 6 лет подряд, пока количество 
желающих со всего мира не достигло 80 человек. Это было настолько хорошо, что вокруг 
этого я создал институт Идиш – Иудаики в Вильнюсском Университете, который 
существует и сейчас!
     После Вильно организовал летний курс в Иерусалиме. Из многих стран приехало более 
40 человек. Успех дал основание для высоких инстанций решить, что это возможно не 
только для ЮНГ ИДИШ. В 2006 году профессор Новерштерн с моей помощью провел 
курс Идиш  впервые в Тель-Авивском Университете… 
     Я прорвалась тогда на этот летний курс по изучению Идиш, на который съехалось 
более 120 человек с Канады, Америки, Лихтенштейна, России, Польши и конечно из 
Израиля… Интенсивное  погружение в язык по 4 часа в день с добрейшими 
профессионалами, прощавшими нам наше несовершенство, с прекрасной культурной 
программой – вплоть до концертов на идиш на корабле в открытом море – увлекали как 
пьянящее вино. В середине курса в июле началась война. Только трое иностранцев 
покинули нас. Все продолжали под звуки падавших на Севере ракет учиться. – Почему 
ты не уезжаешь? – спросила я тогда мою соседку по группе Алис из Лихтенштейна. Ведь 
ты же не еврейка?!
      – Я должна почувствовать, что это такое, – ответила мне юная богатая красавица, 
которая приехала к нам искать смысл жизни… Он вполне мог ей открыться тогда на 
набережной в Яффо.  В  тот вечер , когда мы праздновали (это было 24 июля 2006г ) 
гуляло множество гостей – беженцев войны. С каким удивлением и благодарной 
улыбкой наполнялись их лица, когда они слышали забытые, знакомые, родные и такие жизнерадостные  мелодии! Для них это был открытый непронафталиненный живой 
Идиш, возвращение к самим себе, к материнским истокам  души, восстановление своего разрушенного сокровища.  Это было для всех  наше продолжающееся духовное 
сопротивление.
     На вечере, посвященном окончанию учебы, я играла Шолом-Алейхема. Роль в общей 
шутке я придумала сама, поняв, почему писатель, спасшись от погромов в Нью-Йорке в 
1914 году, прожил там всего два года. Он же умер среди небоскребов от тоски по Идиш! 
Это же праздник, который всегда с тобой, полный жизни, ума, красоты, сердечности, непредсказуемый и согревающий душу, как костер в пустыне
     Менди Кахане вслед за Шмуэлем Ацмоном, создавшим театр Идишпил, на фоне Домов 
Бейт Левика и Бейт Шолом-Алейхема пытается разжечь свой Идиш-костер, чтобы согреть 
им как можно больше народу. И хотя у него много друзей, он – один в поле воин – 
еврейский Дон-Кихот.
     – У меня были надежды, когда в 1996 было создано в Израиле Управление по делам 
Идиш. Я думал, что если я создал институт в Вильно, курсы в Израильских университетах, 
имею связи в Европе и Америке для нашей страны, то я получу финансовую поддержку. 
Ничего из этого не вышло. Здесь в Израиле очень тяжело работать вместе – каждый  со 
своей головой. 
     Но я продолжаю собирать книги, летом в Тель-Авиве снова будет курс с обширной 
культурной программой, на Иермияху 52 в Иерусалиме почти каждый четверг – песни, 
музыка, фрукты и вино. У меня выступали актеры, писатели и музыканты из Франции, 
Израиля, Америки, работает библиотека, отмечаются Дни Иерусалима, Независимости, Катастрофы, Суккот, Пурим, Ханука. План на несколько месяцев вперед. Такие же 
праздники Идиш  будут и здесь Там зрители уже не помещаются… Тут  –  перспектива!

     Новый адрес Менди Кахане – Центральная Автобусная Станция, 5008. Пока  в 
огромном гулком зале  тихо и холодно. Лишь где-то  постукивает молоток  и уверенно 
обходит свои владения черный седой молодой рыцарь, верующий несмотря ни на что 
в свою победу! 

     В июне 2008 года  она свершилась .Идиш рай Менди открылся  На огромной сцене за занавесом в ящиках стояли как непознанные еще невесты – книги, прибывшие в Израиль 
из Аргентины, Америки, Польши, России… На входе рядом с пиршественным столом 
журчал живой самодельный фонтан. Гости собрались на праздник идиш культуры в дом Менди…. 

>