А одно ли и то же отдельная вещь и суть ее бытия или они разное - это надлежит рассмотреть, ибо это в некотором отношении полезно для исследования сущности: 
ведь и отдельная вещь не представляется чем-то отличным от своей сущности, и 
сутью бытия называется сущность отдельной вещи. 
     В тех случаях, когда нечто обозначается как привходящее, можно было бы подумать, 
что отдельная вещь и суть ее бытия - это разное; например, что «бледный человек» и «бытие бледным человеком» - это разное (ведь если это одно и то же, то и бытие человеком, и бытие бледным человеком одно и то же, ибо, как утверждают, одно и то 
же - человек и бледный человек, а значит, и бытие бледным человеком, и бытие человеком. Или же, впрочем, нет нужды [делать умозаключение], что суть бытия вещи, взятой вместе с ее привходящими свойствами, тождественна [вещи, взятой самой по себе], ибо в этом случае крайние термины оказываются темп же не в одном и том же смысле; впрочем, пожалуй, можно было бы подумать, что крайние термины - привходящие свойства - окажутся тождественными, например бытие бледным и 
бытие 
образованным; однако так никто не считает). 
     Когда же говорится о самом по себе сущем, необходимо ли, чтобы суть его бытия 
и само оно были тождественны? Например, если имеются какие-то сущности, 
которые Первее, нежели другие сущности и другие самобытности (physeis) (такие сущности, по утверждению некоторых, суть идеи). Если были бы разными само-по-себе-благо и бытие благом, само-по-себе-живое существо и бытие живым существом, бытие сущим и само-по-себе-сущее, то имелись бы другие сущности, самобытности и идеи помимо названных и они были бы Первее тех, если суть бытия 
есть сущность. Если при этом те и другие обособлены друг от друга, то о первых не 
будет знания, а вторые не будут сущими (под обособленностью я разумею здесь, что самому-по-себе- благу не присуще бытие благом, а этому последнему - бытие благим). Ведь знание об отдельной вещи мы имеем тогда, когда мы узнали суть ее бытия, и одинаково дело обстоит как в отношении блага, так и в отношении всего остального, 
так что если бытие благом не есть благо, то и бытие сущим не есть сущее, и бытие 
единым не есть единое. И точно так же существует всякая суть бытия либо ни одна 
не существует; а потому если и бытие сущим не есть сущее, то таковым не будет и 
никакая другая суть бытия. Далее, то, чему не присуще бытие благом, не есть благо. Поэтому необходимо, чтобы были тождественны благо и бытие благом, прекрасное 
и бытие прекрасным, а равно все то, что обозначается не через другое, а как 
существующее само по себе и первично. Ибо достаточно, если дано такое бытие, хотя 
бы Эйдосов и не было, а скорее, пожалуй, в том случае, если Эйдосы существуют (в 
то же время ясно также, что если идеи таковы, как о них говорят некоторые, то 
субстрат

не будет сущностью: ведь идеи должны быть сущностями, но не сказываться 
о субстрате, иначе они существовали бы только через причастность [им субстрата]). 
     Из этих вот рассуждений ясно, что сама отдельная вещь и суть ее бытия есть одно 
и то же не привходящим образом, и это ясно еще потому, что знать отдельную вещь - значит знать суть ее бытия, так что и из рассмотрения отдельных случаев следует с еобходимостью, что обе они нечто одно. 
     (Что же касается того, что обозначается как привходящее, например образованное 
или бледное, то, поскольку оно имеет двоякий смысл, о нем неправильно сказать, 
что суть его бытия и само оно одно и то же: ведь бледно и то, чему случается 
{66} 
быть бледным, и само привходящее свойство, так что в одном смысле суть его бытия 
и само оно - одно и то же, а в другом - не одно и то же, ибо у «человека» и «бледного человека» это не одно и то же, а у этого свойства - одно и то же.) 
     Очевидно, было бы также нелепо давать особое имя для каждой сути бытия; тогда помимо этой [обозначенной особым именем] сути бытия была бы еще и другая, 
например для сути бытия лошади еще и иная суть бытия. Между тем, что мешает тому, чтобы некоторые вещи сразу же были тождественны сути своего бытия, раз суть 
бытия вещи есть сущность? Но не только вещь и суть ее бытия одно, но и обозначение 
их одно и то же, как это ясно и из сказанного, ибо но привходящим образом одно - 
бытие единым и единое. Кроме того, если бы они были не одно, приходилось бы 
идти в бесконечность: тогда были бы, с одной стороны, суть бытия единого, а с 
другой - единое, так что и к ним применим тот же довод. 
     Таким образом, ясно, что бытие каждой вещи, обозначаемой как первичное и само 
по себе сущее, и сама эта вещь тождественны и составляют одно. А софистические опровержения этого положения, очевидно, снимаются тем же решением, что и 
вопрос, одно ли и то же Сократ и бытие Сократом, ибо безразлично, на какой основе можно бы поставить вопрос или на какой удалось бы найти решение. В каком смысле, следовательно, суть бытия отдельной вещи ождественна и в каком не тождественна 
этой вещи, об этом теперь сказано. 

<.....................................>