.
I V. МОЛОДЫЕ СОВЕРШАЮТ ПОДКОП

     Днями расстрела в гестапо, в первые годы войны, были вторник и пятница. Я уже об этом упоминал в начале своего повествования. Теперь же машины с трупами ежедневно делали по шесть-семь рейсов. В каждую набивали по сто десять жертв. У нас не только их вид вызывал ужас. То было хуже любой работы, и все старались не попасть на разгрузку. Как это не звучит кощунственно, к старым разложившимся трупам мы уже притерпелись. А класть на огонь тех, кто еще полчаса тому был живым - это очень страшно. Разум противится, все тело озноб охватывает... 
     Бывало и такое, вытащишь тело из кузова, а умерший делает полный вдох. От этого такой страх возникает: душа в пятки, мороз по коже ... Один из наших заключенных - врач по профессии - объяснил: когда человека душили в машине, легкие были сжаты, а на свежем воздухе они расправляются...От этого и вдох. 
     Потом к нам в яр загнали экскаватор на гусеничном ходу. Пробирался он в котлован в объезд, поближе к спрессованным трупам. На мягком грунте машина забуксовала и стала грузнуть. Тогда подвезли плахи дров и подложили их под гусеницы. Таким способом экскаватор добрался до места. И все же нашу жуткую работу машина не сумела ускорить. Она выбирала трупы лишь у края большой могилы. Дальше ковш не доставал... 
     Примерно, в начале сентября, в конце нашей землянки, где жили молодые ребята, в том числе родственник бригадира - Заика, охрана обнаружила подкоп. Вероятно, молодежь решила самостоятельно, никому не говоря, совершить побег. Каким образом эсэсовцы об этом узнали, точно мне не известно. Может быть, это Заика поделился секретом с Куценко. 
     Их было шестнадцать человек. В их числе и Володя Кукля. Но он спал возле нас, а остальные в конце землянки. Поэтому при допросе Кукля сказал, что ничего не знает. И только когда переводчик Яков Стеюк уточнил, где находится его место на нарах, - Кукле разрешили стать в строй. (Нары у нас были сплошные, на всю длину землянки). 
     А остальных, участвовавших в подкопе, расстреляли. Потом уже в землянке нашли лопаты без черенков. Оказывается, парни вот что придумали. Для оправления естественной нужды были у нас четыре параши. На ночь землянку закрывали на амбарный замок. Вот ребята и вставали раньше всех,  добровольно, вне очереди, выносили эти параши. А на обратном пути клали в них черенки от лопат и приводили их в нормальный вид. 
     На следующий день после происшедствия приехало большое начальство. Командир зондеркоманды доложил о несостоявшемся побеге и расстреле шестнадцати заключенных. Старший эсэсовский офицер удовлетворенно кивнул головой и приказал расстрелять еще столько же. 
     Вахтмейстер Негель отобрал обреченных на свое усмотрение. В эту группу попали Сеня-скелет, Раппопорт, Изя Лебер из Варшавы и другие. Их подводили к обрыву, ставили на колени и стреляли в затылок. Потом палачи ногой сталкивали жертвы под крутой обрыв. Когда подошла очередь Сени, он обернулся и крикнул: 
     - Папа, прощай! 
     Отец  стоял со сжатыми кулаками и по щекам его катились слезы. 
     Вахтмейстер Негель распорядился снять с расстрелянных цепи и отнести тела к печи. К этим погибшим подошел отец убитого сына. Все ему советовали, чтобы не ходил, но он не мог удержаться. Сам снял с сына цепи и понес его на печь. Плакал и что-то шептал. Положил цепи, постоял возле них и вновь давай шептать, пока охранники не стали его избивать за то, что не идет работать. 
    

Эти бандиты не знали, кем старик приходится расстрелянному Сене. Его все били, а он стоял и бормотал «каддиш» - еврейскую поминальную молитву при погребении. После этого он ни с кем не разговаривал, молча все время таскал трупы и постоянно оглядывался на огонь горящей печи. По-видимому, он тихо помешался или был близок к этому. Такое перенести - просто невозможно. 
     ...В Бабий Яр продолжали пригонять новых смертников. Гитлеровцы торопились убирать «плоды» своих жутких преступлений и каждый раз придумывали что-то из ряда вон выходящее. Так они заставили выкопать глубокую яму, ниже уровня сложенных трупов. Затем продольный канал под ними же. А когда все было готово, привезли много тола - штабеля со сложенными трупами решили взорвать. Жора Баженов, знавший подрывное дело, заложил взрывчатку, велел нам отойти подальше и поджег шнур. Раздался сильный взрыв... 
     Его последствия неожиданно потрясли мою нервную систему. 
И причина был необычная. После взрыва в разные стороны разлетелись внутренности и останки человеческих тел. А вещи наши, обычно, оставались наверху. Когда нас привели обедать, то в своем котелке я обнаружил оторванную детскую ладошку с тремя пальчиками...Мне стало не по себе, чуть не лишился чувств. В этот день еда уже не лезла в горло... 
     Вскоре немцы от такого новшества вынуждены были отказаться. Взрывная волна разбрасывала останки на большое расстояние. Поиски отнимали много времени. Поступило распоряжение: возвратиться к работе вручную. 
     Один из охранников, глядя на Володю Давыдова, и показывая на сложенные нами трупы , изрек: 
     - Это они виновники войны. 
     Заключенный не выдержал, поднял с земли худенькое тельце ребенка и задал эсэсовцу вопрос: 
     - Он тоже виновник войны? 
     Гитлеровец от такой наглости рассвирепел, стал Давыдова избивать и кричать: 
     - Арбайт, арбайт! 
     Он уже отстегнул кабуру и хотел вытащить парабеллум. Думали, что сейчас пристрелит Володю. Но, к счастью, в этот момент охранника позвал «инженер» Топайдо. 
    Я подошел к другу и сказал: 
     - Сегодня тебе повезло... Он с горечью спросил: 
     - А какая разница, Захар, убьют меня сегодня или завтра? Все равно это всех нас ждет.