.
X. МАРШРУТ В РОМАНОВКУ

     В тот год ездил я изредка и не только в белоцерковском направлении. Был у меня хороший маршрут, конкретно в село Романовку Фастовского района. Расстояние, наверное, километров шестьдесят. На велосипеде крутить не меньше трех-четырех часов. Как-то теща туда поехала на поезде. Повезла на продажу швейную машинку. В то время это была для любой семьи самая ценная вещь. Обменяла она ее на два мешка муки. 
     Там у нее жил двоюродный брат. Мастеровой человек. Как узнал он, что я до войны на заводе работал, стал к нам оттуда, из Романовки, наведываться. Весь инструмент, который был у меня, отдал ему. Много этого добра имел... 
     А потом пришла моя очередь к нему ездить за продуктами. И он щедро снабжал нашу семью, чем мог. А жили они не бедно...Это только в кино про войну и оккупацию показывают, что крестьяне нуждались и есть нечего было. И что всё немцы подчистую забирали. Вранье это! На самом деле крестьяне добро из колхозов до последней крошки в свои дворы перетаскали и присвоили. А некоторые даже по две коровы держали. Так что жили на селе без большой нужды. А вот в городе действительно многие голодали. Что возьмешь с асфальта... 
     Чтобы у читателя не сложилось превратное мнение, что все у меня складывалось удачно, должен я еще рассказать пару эпизодов, которые при определенном стечении обстоятельств, могли закончиться довольно печально. Порой мне совсем хотелось забыть, что я еврей, и что в Киеве за такими людьми успешно охотятся специальные бригады. Ведь доставка в гестапо натурального еврея приносила любому «патриоту» - ревностному блюстителю нового порядка - целую тысячу оккупационных марок. 
     Но жизнь мне все-таки напоминала: будь осторожен. Ведь ты еврей! 
     Возвращаюсь я как-то в конце дня из очередной поездки с полными торбами. Уже Киев виден со своими колокольнями и зелеными холмами, как вдруг из-за какого-то поворота вынырнул полицай. Тоже на велосипеде. Делает знак остановиться. Присмотрелся - бывший рабочий с нашего завода Сорока. Семь лет его строгальный станок стоял на моем участке. Так что знали мы друг друга хорошо. 
     Как он отнесется ко мне сейчас? И мысль забилась в голове:»А известно ли ему, что я еврей?» Ведь меня, мастера четвертого кузнечного, официального называли только по фамилии. А она у меня русская, да и сам не похож на еврея. «А вдруг он помнит, что некоторые меня называли Зямой?» Меня аж холодный пот прошиб: помнит или не помнит он мое имя? 
     Полицай Сорока был настроен благодушно. Спросил только , где был, что везу, да как дела дома? Так на ходу поговорили мы до следующей развилки и разъехались в разные стороны. 
     Второй эпизод произошел у меня в самом центре Киева. Хотя я без дела старался по городу меньше всего ездить, чтобы не попадаться на глаза каким-то людям, знавшим мое еврейское происхождение, но неприятный случай все же произошел. 
     Еду я однажды по разрушенному Крещатику (не будем уточнять, по чьей вине он во время войны оказался почти полностью взорванным - хотя тема эта для историков очень любопытная!) и слышу с противоположной стороны женский крик: 
     - Зяма-а! Подожди, Зяма-а! 
     Что тут сделаешь? Я на полном ходу затормозил и подкатил к шумливой женщине. Это оказалась моя знакомая по заводу. 
    

- Ты что, Женя, с ума сошла! Какой я теперь Зяма? 
     - Ой, извини, я просто не подумала. 
     Вот такая неожиданная встреча у меня произошла с бывшей кладовщицей нашего цеха. И опять пронесло. На мое счастье поблизости в тот момент не оказалось ни полицаев, ни агентов гестапо, шнырявших по городу в гражданской одежде. 

     Был у меня самого случай, когда я смог спасти от ареста, а может быть, и от смерти, совершенно незнакомого еврея. Расскажу по порядку. 
     После горбатого управдома, который вскоре снова вернулся на «должность» дворника, назначили к нам в начальники самодовольную полную даму. При первом же знакомстве так я ей понравился, что она не только «воспылала любовью», но и ввела меня в комиссию, которая после полуночи должна была проверять квартиры на нашей улице. Задачу нам поставили простую: выявлять нет ли у кого посторонних, кто скрывается от оккупационных властей. 
     Во время одного из таких обходов наткнулись мы в одной из квартир на чужого. Я сразу понял - еврей. Поэтому, не мешкая, взял инициативу в свои руки: 
     - Ребята, проверьте смежные комнаты и стучитесь в соседнюю квартиру. А я займусь хозяйкой и ее гостем... 
     Перепуганная женщина на мой вопрос, почему у нее ночует посторонний, заявила: 
     - Это мой брат. 
     Я не стал просить для проверки документы, а просто поинтересовался, откуда он. 
     Заикаясь, он подтвердил, что приходится хозяйке братом, добавив, что работает на заводе «Большевик» инженером. 
     - Почему вы оказались здесь? 
     Опять вмешалась «сестра»: 
     - Загостился он допоздна. Не заметили, как начался комендантский час... 
     - Ладно, - кивнул я .- Больше так не нарушайте установленный порядок. 
     Чтобы не вызывать подозрений у членов комиссии, я поторопился в другую квартиру. Они уже закончили осмотр всех помещений. Полнотелой Татьяне объяснил, что документы у жильцов проверил. Все в полном порядке... 
     Участие в работе комиссии принесло моей семье и конкретную пользу. Нам приходилось не только ходить по квартирам, но и вести учет, делать опись топлива в сараях, принадлежавших жильцам, расстрелянных в Бабьем Яру или бежавших из Киева . Благодаря этому часть топлива досталось нам, и в нашей квартире зимой было тепло...