.
Серафима Гольдберг
Вадим Сидур
Вадим
Сидур родился в Днепропетровске в 1924 году. Девятиклассником он рвется на
фронт, до этого успев поработать в Кубанском колхозе и токарем на одном из
заводов в Душанбе. Наконец, в 1942 году, становится курсантом Первого
пулеметного туркестанского училища. Получив звание младшего лейтенанта, Сидур
воевал на 3-м Украинском фронте. «Когда, - писал он позднее, - я дошел до
своего родного города и своей улицы, то уже от угла увидел, что от дома, где
я родился и вырос, не осталось ничего. Только печная труба торчала, как
новаторский памятник моему детству... Потом я был убит на войне. Но произошло
чудо воскрешения, и я остался жить».
Под Кривым Рогом Сидур был ранен. Пуля немецкого снайпера попала чуть ниже
левого глаза и виска, раздробила и выбила все изо рта, почти отсекла корень
языка и разорвалась в углу нижней челюсти, образовав большую дыру... Лейтенант
остался умирать на поле боя под селом Лативка. И умер бы, если бы 18-летняя
сельская девушка Саша Крюкова и ее мама не перетащили его и других раненых в
свою хату и не выходили их там. Захлебываясь кровью, Сидур даже стонать не
мог - только мычал... Когда Саша вымыла и перевязала его, он жестами попросил
бумагу и карандаш и написал свое имя и фамилию.
Промывая раненому загноившийся рот и горло, Саша кормила его молоком
и давала отвар лечебных трав... из пипетки. А через две недели, завернув
Вадима в свой кожух, отправила его на подводе с санитарами в госпиталь. Кстати,
в годы оккупации Саша Крюкова и ее мать спасли и нескольких обреченных
евреев, за что получили звание Праведников мира.
Довольно долго Сидур пребывал между жизнью и смертью в многочисленных
госпиталях для «челюстных». Последнюю операцию ему сделали в ЦИТО, где изготавливали
искусственные лица тем, кто в прямом смысле потерял свое лицо на войне. В 19
лет Вадим стал инвалидом I I группы, кавалером орденов Отечественной
войны 1-й и 2-й степени, а также нескольких боевых медалей.
Рисовал и лепил Сидур с детства, но мечтал стать врачом. Год
проучившись в Душанбинском мединституте, он понял, что к страданиям людей не
сможет привыкнуть никогда: в его памяти жили те, с кем свела его судьба в
госпиталях, чьи муки, казалось, были непереносимы. Так на свет появилась скульптура
«Раненый»; в голове из комка бинтов обнажена только щель рта...
В 21 год Сидур уезжает в Москву, переносит там очередную тяжелую
операцию и поступает в Строгановское художественное училище. Спал он на
стопах в аудиториях: общежитие было переполнено. Наконец, «счастье»
улыбнулось юноше: в комнате общежития, где жили восемь человек и семья с
ребенком, где до потолка можно было достать рукой, не поднимаясь с кровати, -
освободилась койка! В ней будущий великий ваятель прожил целых 12 лет!
Когда в 1957 году Сидура приняли в Союз художников, он получил
мастерскую. Здесь, в подвале жилого дома на Комсомольском проспекте столицы,
он проработал 30 лет. Здесь восхищались его работами В. Шукшин и Ю. Трифонов,
Г. Белль,А. Твардовский, Б. Окуджава, Т. Гуэрра, Ф. Искандер, М. Рощин, академики И.
Тамм, Е. Велихов, В. Гинзбург, Д. Бардин (дважды лауреат Нобелевской премии),
режиссеры Э. Климов, М. Форман и многие другие выдающиеся люди мира.
Наверное, иначе и не могло быть, ибо Вадим Сидур, стараясь выразить
свои чувства наиболее сильно, обнажал душу. «Лично для меня, - писал
художник, - формальное новаторство никогда не было главной целью. Но я всегда
старался говорить на языке своего времени».
Был Сидур сказочно богат духовно, бескорыстен и щедр. Десять антивоенных
монументов - «Памятник погибшим от насилия», «Памятник погибшим от бомб»,
«Треблинку» и др. - подарил он жителям Европы и Америки. Бесплатно он готов
был отдать свои гениальные творения любому отечественному музею. Но - не брали!
За 30 лет у него не было ни одной выставки, издательства отказывали ему даже
в оформительских работах. А когда Сидур сделал иллюстрации к сборнику стихов
Юнны Мориц, поэтессе заявили: «Сидур у нас не пройдет! Ищите другого
художника, или ваша книга выйдет без иллюстраций». И книга вышла без
иллюстраций...
«Чуждый взгляд», «чуждый язык», «чуждый мир», «чуждый Сидур» -
заявляла официальная критика. Но Мастер, уже перенесший два инфаркта,
продолжал самоотверженно, самозабвенно творить в своем сыром подвале. Однажды,
когда вода из трубы заливала скульптуры, пришел сантехник. Ликвидировав течь,
этот простой человек снял шапку перед скульптором и его творениями. Чувства
всех, кто так или иначе соприкасался с творчеством Вадима Абрамовича, точнее
других выразил, наверное, Беккет: «Потрясающая скульптура, мощное и волнующее
произведение, немота гнева и сострадания...»
Мог ли быть счастлив человек, оказавшийся на перекрестке яростных
столкновений восторга и признания, с одной стороны, и полного непонимания - с
другой? Сидур не только мог, - он был счастлив! После воскрешения в Лативке
судьба послала ему еще одно чудо, - всепоглощающую, единственную любовь. Жена
Юля была его главным подмастерьем, пильщиком и шлифовщиком, главным другом и
самой надежной опорой. Когда у Вадима Абрамовича нестерпимо болело сердце и
он не мог рисовать или лепить, - сочинялась книга стихов «Самая счастливая
осень»:
Мы оба ходим по
воду
К голубенькому колодцу.
Юля крутит ворот, - я стою рядом.
Юля тащит ведро, - я иду рядом.
Морально ей помогаю...
Это Юля отыскала спасительницу мужа Сашу Крюкову, переписывалась с ней и
помогала в нелегкой колхозной жизни.
А когда 26 июня 1986 года Вадим Сидур скончался от третьего инфаркта,
именно Юля завершила все его неоконченные работы.
19 мая 1987 года в Комитете защиты мира в Москве открылась выставка
скульптурных произведений Мастера. Среди 24 работ была знаменитая «Голова
Эйнштейна», «Инвалид», «Формула скорби», «Пулеметчик», «Семья» и неповторимый
шедевр ваяния - «Взывающий»: из обезглавленной стройной плоти рвется крик
немого отчаяния, мольба о спасении, воззвание духа! Скульптуре предпосылались
стихи ее творца, очень похожие на эпитафию самому себе:
Я раздавлен
Непомерной тяжестью
Ответственности,
Никем на меня не возложенной...
Газета «Шалом, Хаверим!» № 11,
ноябрь 2001, г. Днепропетровск
<.....................................>
.