Начнем с известного – мы знаем, что характерным для всей биосферы является то, что взаимоотношения индивидуумов разных видов одного и того же ботанического или зоологического рода конкурентны и антагонистичны. Совместное же существование видов одного и того же рода, например – ботанического, возможно только при распределении индивидуумов каждого вида куртинами или гнездами, чем обеспечивается территориальный захват данного ареала, вытеснение растения-антагониста и удобные условия для размножения. Отдельно взятая травинка во враждебном окружении выжить не может. Такую же картину мы, как правило, наблюдаем и в зоологической среде. Животные одного и того же вида живут не разрозненно, но стадами или стаями и зачастую от поколения к поколению не меняют облюбованной местности, ибо приспособились к ней и от нее зависят. Отсюда мы можем сделать заключение, что сплоченность и территориальная привязанность является одним из непременных условий существования всего живого, в том числе и человека. «Каждый тотем, – говорит Леви-Брюль, – мистически связан с какой-нибудь местностью, с какой-нибудь частью пространства, границы которой точно очерчены». Каждая родовая группа, из соседствующих, занимала свой участок, где жила собирательством, охотой или рыболовством. Последующее объединение родовых групп в племена, оставляло за каждой из них принадлежащий ей ранее участок, ибо каждая родовая группа была к нему тотемически привязана. Время от времени на долю того или иного племени выпадало тяжелое испытание – приходилось то ли по причине продолжительной засухи, то ли по причине сильных вулканических извержений мигрировать в поисках нового обиталища и там оседать. Таким образом, очевидно, произошло расселение человека по всем материкам. Однако, при всем при этом, стремление племен к территориальной обособленности и тот факт, что каждая местность имела свои климатические особенности, растительный и животный мир, присущие только ей; привели к тому, что каждое племя выработало свои традиции – свой язык, свой стиль одежды и прочие всевозможные различия. «Арабы, тибетцы, ирокезы – все имеют свою исходную территорию, определяемую неповторимым сочетанием ландшафта, – говорит Гумилев, – и как таковая «родина» является одним из компонентов системы, именуемой «этнос». Но главной особенностью каждого исторически достаточно долго существующего этнического образования является накопление такого генетического признака, который придает этому этносу черты, характерные только для него, как внешние – анатомические, так и внутренние – психологические. 

   Подобное многообразие можно наблюдать и в животном мире. К роду собачьих относятся и песец, и шакал, и волк, и обыкновенная лисица. Очевидно, что все эти виды имеют одного общего предка, которого миграционное распространение окунуло в различающиеся природные условия и этим самым привело к соответствующим метаморфозам биологического характера. И после того, как это произошло, индивидуумы разных видов из рода собачьих (за исключением домашних собак), несмотря на некоторое внешнее сходство, в обычных для них условиях их дикой жизни не совокупляются или же не дают после совокупления нормального плодовитого потомства, т. е. они физиологически несовместимы. Это происходит, вероятно, потому что в природе наблюдается закономерность, согласно которой взаимоотношения видов одного и того же рода являются инстинктивно конкурентными и взаимоисключающими и, благодаря этому отчуждению, эти виды с течением времени приобретают настолько глубокие генетические различия, что межвидовое совокупление, если бы и было физически осуществлено, не могло бы привести к образованию зиготы. 
   То же самое случилось и с приматами, в число которых мы включаем полуобезьян и обезьян – обычных и человекообразных (существующих и ископаемых), древнейших человекоподобных (питекантропов, синантропов и неандертальцев), а также и современного человека. Все эти виды имели, очевидно, одного общего предка, который, благодаря приспособительным преимуществам, приобретенным в процессе предшествующего эволюционного развития, мигрировал в различные географические зоны и успешно их освоил. Дальнейший филогенез осуществлялся в разных географических зонах. Климатические, растительные, рельефные особенности этих зон привели к соответствующему ходу дальнейших генетических изменений и в итоге – к известному нам видовому обособлению. Отсюда следует, что человек никакого отношения ко всем близким ему видам не имеет и ни от какого из них не произошел. Генеалогия его, как и всех прочих приматов, напрямую восходит к общему предку. Временное расстояние от этого предка к современному человеку насчитывает миллионы лет. Но тут возникает вопрос – почему филогенетическое развитие предка приматов в одной из географических зон по линии человека и дальнейшее расселение получившегося в этой географической зоне промежуточного продукта филогенеза по всей территории земного шара не привело в итоге к дроблению homo sapiens на физиологически несовместимые виды? 
   Произошло это только потому, что промежуточный продукт филогенеза (назовем его предчеловеком) к начальному моменту расселения из исходной географической зоны был на грани эволюционного рубежа, отделяющего его от царства животных – от всего того, что живет само того не зная. Накопление как фенотипических так и генотипических изменений было необыкновенно медленным, поскольку предшественник человека разумного являлся во всех отношениях однородным видом. Преодоление рубежа ощутимо обозначилось в тот период, когда этот дикарь, расселившись по всему земному шару, в результате приноравливания к климатическим, рельефным, и прочим вариациям начал приобретать расовые и племенные различия. Увеличение словарного запаса, как средства смыслового общения, зарождение тотемических традиций, камнеобработка и прочие существенные достижения хотя и породили вначале только то, что Леви-Брюль назвал пра-логическим мышлением, но это уже был тот интеллектуальный уровень, который все дальше и дальше уводил человека от инстинкта, как от единственно возможной формы приспособления. С этих пор животности человека, не имеющей физиологической возможности уйти от сосуществования с эволюционирующим разумом, пришлось притаиться и там, в бессознательном обособлении своем, занять воинственно-оборонительную позицию. И если инстинкт принуждал одно племя по отношению к другому занимать непримиримую позицию – конкурентную и антагонистическую (аристотелевское исключение третьего – или только А или только не-А – победа или поражение, то разум, помогая этой борьбе в то же время ей противодействовал, способствуя процессу примирения племен и даже, хотя и в исключительных случаях, если не полному, то частичному их слиянию, что оказывало немедленное мутагенное воздействие как на фенотипические так и на генотипические стороны эволюции – расширяло наследственные основы, повышало жизненность и приспособленность к условиям внешней среды. Новое племя, получившееся в результате слияния, в течение нескольких последующих поколений приобретало, в сравнении с исходными двумя, лучшее умственное развитие, большую конституциональную крепость и превосходство в плодовитости, что уже само по себе, даже при достижении реликтовой фазы, давало более качественный материал для возможности дальнейшего эволюционно-генетического преобразования. Но если даже слияния и не происходило, то различного рода мирные соглашения, как результат разумного выхода из конфликтных ситуаций, приводили к тому, что юноши одного племени находили себе невест в другом и таким образом происходило наследственно-генетическое омоложение племен. При этом следует отметить положительное влияние на ход этногенеза и насильственных захватов, так как и здесь сказывалось в итоге разумное начало – женскую половину покоренного племени и детей обычно не истребляли. 
   Теперь мы можем утверждать, что биологическая эволюция, где бы она не происходила – на земле, или на любой другой неизвестной нам планете – обязательно должна привести к появлению разумного существа. На рис. 1  изображена схема эволюции от простейшего организма к человеку. 

.

.     Смысловое содержание схемы носит феноменологический характер, ибо подробное описание процесса, если бы даже и было возможным, оказалось бы настолько запутанным и усложненным, что не проясняло бы общую картину, а затемняло. Представим себе нашу планету упрощенно. Допустим, что есть на ней всего лишь пять географических зон. И пусть на нашей планете появились простейшие «путем грома и молнии и прочего разгула всевозможных стихий», как мы об этом писали в «Новой парадигме». Хотя, впрочем, такие организмы могли быть занесены на нашу планету и метеоритами. Или, например, при падении небесного тела в океан. Столкновение с поверхностью – с водой, насыщенной всевозможными химическими элементами, могло вызвать такое их случайное сочетание, которое оказалось веществом способным жить. При этом следует заметить, что условием зарождения жизни на любой планете может являться не только благоприятная среда обитания, но и сам факт отсутствия в этот момент на этой планете каких-либо биологических форм – т. е отсутствие конкурентов. Этим самым мы желаем высказать следующую гипотезу. Если в космическом пространстве из газообразно распыленной материи получается, путем постепенного уплотнения, система планет вращающихся вокруг своего светила, то проходят они, очевидно, те же самые стадии развития, что и планеты солнечной системы. И если есть среди них планета, подобная нашей, то преобразования должна она пройти такие же – остывание, образование водной поверхности, материков и льдов на полюсах; и вполне может быть, что при прохождении этих стадий возникает такое взаимодействие различных физических факторов, такая критическая точка, что в результате из неживой материи возникают в этот момент в обязательном порядке неклеточные формы живого вещества и уже из них в процессе эволюции клеточные структуры. Зарождению жизни предрасполагает само строение того вещества, которое принято называть неживой материей. Мы имеем в виду структурально-динамические особенности атомов – вращение электронов вокруг протонов, способность электронов перескакивать с одной орбиты на другую и даже вырываться из поля ядерного притяжения, создавая валентность и в результате химическую активность. Не является фантастическим вариант и тот, что простейшие могли быть занесены на нашу планету инопланетянами. Впрочем, причина появления на земле простейших принципиального значения не имеет. Важно то, что они появились и нашли при этом благоприятную среду обитания. Их появление знаменует собой начало I периода. 
  

Отсутствие конкурентной среды (золотой век!) позволило им беспрепятственно освоить все разнообразие имеющихся на планете географических зон (в нашем случае – условные пять). Но разнообразие этих зон детерминировало генетический отбор в соответствующем направлении, что в итоге привело к тому, что простейшие каждой зоны стали приобретать свои отличительные признаки, свойственные только им. Конечным результатом такого процесса было образование первых видов простейших 
(в нашем случае: условные пять зон – условные пять видов). Один из этих пяти видов в результате такой эволюции приобрел более широкий спектр приспособительных функций, чем другие – превратился из простейшего в нечто более сложное и допустим, что это произошло в III географической зоне. Отметим также и ту очевидность, что филогенетическое преобразование простейших в некое видовое многообразие привело постепенно к тому, что межвидовое размножение стало невозможным, а если даже и да, то этому мешали новоприобретенные физиологические особенности, заставлявшие каждый индивид, в силу выживания, гнездиться рядом с таким же, как и он – т. е. колонизировать среду обитания. 
   Далее логика событий рисует нам следующую картину. Сложные, обособившиеся в III зоне, как более сильные и более выживаемые, начали мигрировать в остальные зоны, вытесняя и уничтожая своих собратьев. Вытеснение и уничтожение не приводило к полному истреблению – оно означало лишь то, что хотя остальные виды и продолжали параллельное существование с видом, обошедшим их в борьбе за существование, эволюционно-генетическое преобразование их значительно замедлялось. 
   После распространения сложных по всем пяти географическим зонам (которых в действительности было значительно больше) процесс эволюционно-генетического отбора повторился. Оговоримся, что и этот, II период филогенеза мы значительно упростили, как по горизонтали (количество географических зон), так и по вертикали, ибо он содержит в себе не менее одиннадцати периодов (проторезойский, кембрийский, силурский, девонский, карбонский, пермьский, триасский, юрский, меловой, третичный и четвертичный). 
   Теперь, проинформировав любознательного читателя – искушенного в этих вопросах и неискушенного, мы можем со спокойной совестью продолжать наши рассуждения. Итак – представим себе, что благодаря случайному стечению обстоятельств сильнейшими оказались сложные, живущие в V зоне. Назовем тот вид животных, в которых в этой зоне превратились сложные, предком приматов. И, действительно – пройдя в течение многих миллионов лет через ряд эволюционно-генетических преобразований, они могли в конце третичного периода в какой-либо из географических зон (например, в одном и районов Восточной Африки) превратиться именно в такое животное. И оно, будучи предком приматов, превосходя другие виды в находчивости, ловкости, хитрости и сплоченности, начало экспансивную миграцию из V зоны в остальные и, расселившись, начало эволюционировать в соответствии с вариациями внешней среды. 
   В одной из зон (допустим в I) предок приматов превратился в вид, который мы условно назвали предчеловеком (III период филогенеза). И, наконец, еще одна метаморфоза привела к тому, что предчеловек превратился в человека (IV зона, IV период). 
   В настоящее время (V период) практически нет такого места на земле, где бы не обитал человек. Период этот еще не закончился и он резко отличается от характера эволюционно-генетических процессов прошлых периодов филогенеза. Прежде всего тем, что несмотря на то, что фенотипические формы эволюции успели привести человека к расовым, национальным и прочим видам межзонального различия, генотипические ее формы, ведут к увеличению мощи и силы разума, который в противовес агрессивности и антагонистичности не дал и не даст человеку дифференцироваться на несовместимые виды, ибо в любом случае способствует, как мы уже об этом говорили, наследственно-генетическому взаимопроникновению. И поскольку, если читатель помнит, до того, как мы совершили непрошеное вторжение в научную область, касающуюся происхождения жизни на земле и, в конце концов, самого homo sapiens, мы задали сами себе вопрос – почему человек эволюционирует по линии разума, а имеющиеся на земле животные, даже высшие, значительно в этом отношении отстали? После проведенного нами исследования мы смело можем утверждать, что они не потому значительно отстали в сравнении с человеком, что биологически неспособны в этом направлении двигаться, но потому и только потому, что у них есть на земле такой мощный и неодолимый в этом отношении конкурент. Если бы по каким-либо причинам человек прекратил неожиданно свое существование и животный мир остался бы в таком виде, в каком мы его знаем сегодня, эволюция животных в направлении разума происходила бы значительно интенсивнее. И нет никакого сомнения в том, что через несколько миллионов лет биологическое развитие привело бы оставшихся к зачаткам разума – к появлению существа, подобного человеку. 

   Как мы уже знаем из результатов нашего исследования, эволюция разума привела в итоге род человеческий к началу истинной религиозности, к возникновению государственных образований – к осевому времени в нашем понимании (к становлению логического мышления в противовес пра-логическому, что позволило человеку адекватнее осмысливать окружающий мир и в нем самого себя). С этого момента человек ощутил свое резкое отличие от всех других существ. И что же?! – открыв в самом себе существование разума и внешнее проявление его силы по результатам дел своих, homo sapiens (индивидуально и коллективно) на всем протяжении своего осознанного существования в редчайших случаях отдавал должное своему истинному создателю, но чаще проклинал его, сжигал на костре, обвинял в безумии, подвергал беспощадным гонениям. 
   В связи с тем, что внешняя, осязаемая сторона проявления работы разума приносила, как правило, ощутимые положительные результаты, то причину негативного к нему отношения надо искать не во внешнем его проявлении, не в тех наощупь осязаемых вещах, которые были сотворены благодаря разуму, а в том месте где он непосредственно находится – т. е. в самом человеке. И, очевидно, не в самом разуме, а в антагонисте его и подлом  использователе – в инстинкте самосохранения. При этом просим заметить, что все инстинкты, присущие высокоразвитым животным, в том числе и их царствующему представителю (пищевые, оборонительные, половые, стадные, иерархические, миграционные, родительские – забота о потомстве, детские – отношение к родителям и пр.) сводятся во всей своей сумме к единственному инстинктивному стремлению – продолжить существование. И если проследить цепочку метаморфоз, ведущих от простейших к человеку, то мы увидим, что звенья этой цепи – результат одних и тех же однообразно протекающих циклов и одного и того же единственного стремления выжить и оно, привязанное к естественным условиям среды обитания, выражает себя соответствующим образом: вначале – приобретением отличительных признаков, затем – видовым обособлением и межвидовой несовместимостью. Поэтому мы утверждаем, что подобное инстинктивное стремление является первопричиной того, что весь род человеческий, исходя из присущей ему животности, проявлял изначально и продолжает проявлять естественную склонность к обособлению по сложившимся в результате биологической эволюции расовым, национальным, территориальным, религиозным, языковым и прочим признакам. И многочисленные государственные образования, естественно сложившиеся и, как правило, настроенные по отношению друг к другу враждебно, обязаны своему происхождению тому же самому источнику. И если бы не разум, появившийся в ходе генетических преобразований, то инстинкт самосохранения будучи абсолютным диктатором в выработке поведенческих и прочих различительных основ, привел бы предчеловека, как приводил предтеч его, к дроблению на виды не только физиологически, но и кровно несовместимые. Мы утверждаем, что и сам разум, не желающий жить под диктовку коллективного бессознательного, с момента своего появления требующий независимости и автономии, является производной эволюционно-биологического характера – т. е. того же самого инстинкта.