продолжение V I

.

 

38 

       После пережитого Павел почувствовал неодолимое желание с кем-нибудь посоветоваться. «С родителями? Ни в коем случае – мать сразу инфаркт получит. С Зарой? Черт возьми – я же в командировке... Все равно не скроешь! – признают нормальным, будут судить. А если нет?.. Одно другого не легче... А вдруг не то и не то – например, прокурор откажется от обвинения, потому что мотивы... Зачем я гадаю? – события надо мной, а не я над ними. А над чем я? – я над собой, но правосудие не должно этого видеть – я червь... Господи, что же мне делать?» Над центральной городской гостиницей зажглась реклама: ХРАНИТЕ ДЕНЬГИ В СБЕРЕГАТЕЛЬНОЙ КАССЕ... ХРАНИТЕ ДЕНЬГИ В СБЕРЕГАТЕЛЬНОЙ КАССЕ... ХРАНИТЕ ДЕНЬГИ В СБЕРЕГАТЕЛЬНОЙ КАССЕ...  «Как испорченная пластинка, – и тут же, – а  как думают остальные?» Остальные не обращали на рекламу никакого внимания. «Неужели я сумасшедший?» Вечерняя улица привела его к букинистическому магазину – огромный замок, проушины новые – в палец толщиной!.. К окнам присосалась сигнализация. На дверях четыре кнопки и объявление: «ЗАКРЫТО НА ПЕРЕУЧЕТ». «Ничего хорошего ты в жизни не сделал. Радуйся, что хоть эти изменения из-за тебя происходят». 
       – Привет! 
       – Привет! – ответил машинально, – оглянулся: походка знакомая – катящаяся. «Это он поздоровался? – ну да, он. – Савва». Бывший одноклассник удалялся, респектабельно отклонив плечи назад – не человек, а пампушечка. «Так и должно было быть, – подумал Павел, вспомнив школьные годы, – такие переходят улицу жизни только на перекрестках и только при зеленом свете!» 

39 

       – Мы страшно за тебя переживаем, – сказал Костя. 
      «В основном вы переживаете за себя», – подумал Павел. 
      – А где Вера? – спросил. 
      – По магазинам бегает. 
      – Я пришел рассказать правду. 
      – Какую правду? 
      – Никто ко мне не приходил, никто за мной не следил. 
      – Вот хитрец – за сколько ты их загнал? 
      – Я все эти книги в милицию сдал. 
      – Что ты наделал? 
      Павел попытался объяснить все, что с ним произошло, но Костя не поверил. 
      – Не ври! – прокартавил. – К тебе милиция приходила. – История с ПНД? – ты прилепил ее к делу. Молодец, Павел – здорово все придумал. Отсидишь полгодика в дурдоме, и на этом дело закроют. 
      – Пора уходить, – приподнялся, подумал – «зачем я сюда пришел!» 
      – Посиди. Вера должна вот-вот появиться. Расскажешь ей сам – она ведь не лишняя... Кстати, вчера я с ней ходил в оперный. Видели Сеню. Он, как всегда, с новой девочкой. 
      – У него новых девочек нет – он их всех зовет Манями. 
      – Эту Маню зовут Зарой. 
      – Зарой? 
      – А что? 
      – Да так – имя у нее цыганское. 
      – Что имя? Мордочка и фигурка, будто с американского журнала списаны – можешь себе представить, если Сеня уверял меня, что у него серьезное намерение! – в уголках Костиных губ появилась слюна. 
      – Надумал жениться? 
      – Если у него и эта очередная, то он уже никогда не женится. 
      – Один я закоренелым холостяком останусь, и неожиданно, – ты им обо мне ничего не говорил? 
      – Кому им? 
      – Сене! 
      Костя засуетился – кожа на лбу сморщилась – стал похожим на кролика. 
      – Если ты Сене не веришь, то кому верить?! – он же твой друг!! – знаешь, что он мне посоветовал? – пойти в милицию и признаться, да только…, – Костя проглотил фразу так, будто подавился. 
      – Что только?! 
      – Жаль, что ты поспешил. Это нужно было бы всем троим – одновременно! – ты всю вину на себя берешь, потому что судить тебя все равно не будут, а мы – мы, в этом случае, становимся просто свидетелями, а теперь..., – обиженно замолчал, вытирая побелевшую слюну. 
      – Отвратительная привычка! 
      – Какая? 
      – Не договаривать! 
      – Потому что все яснее ясного – если ты расколешься, они могут приклеить, что я и Вера основные, что ты у нас для прикрытия. 
      – Твое опасение поверни, прежде всего, на самого себя. – Вчера Сене рассказал, сегодня Мише расскажешь, завтра – Грише. – Я думал, что ты умнее! – сказал Павел и, не попрощавшись, направился к выходу. 
      «Интересно, разговор обо мне у них происходил при Заре или нет? А, впрочем, мне безразлично. Я даже рад, что ей встретился Сеня. Ей нужен именно такой – мудрец-обыватель!» 
      – Скажите, как попасть на Чернышевскую? 
      – Любым трамваем вверх, остановку спросите, – сказал Павел и снова отключился – представил себе Костю и Веру у следователя: «Мы не знали, куда ведет нас этот сумасшедший; мы думали, что он нас домой провожает; мы сообразить не успели, потому что нормальному такое в голову не придет; мы действительно перенесли книги, но только потому, что они не нужны нам; да, только поэтому – боялись, что вы нам не поверите». 
      – Здравствуй, Павел! – произнесла квадратная, приземистая фигура. 
      – Как здоровье, Хая Менделевна? – приостановился. 
      – Врагам не желаю! – схватила его за рукав – дернула, – представляешь, в январе два дня мусорная машина не приезжала, так я собрала картофельные лушпайки в кулек и отнесла к Нагорному рынку. – Думала, не поймают – а куда же нести?.. – Мне, старухе, везет, как всем нам – наткнулась на рейд. «Покажите паспорт!» – говорят мне. – Сволочи, им бы такую одышку. – Ты носишь при себе паспорт? – спросила она требовательно. 
      – Нет! – сказал Павел – улыбнулся... 
      Старуха схватила его за второй рукав – дернула... 
      – Вот и говорю я им то же самое. «Адрес?» – спрашивают. Соврала бы, да не в моем возрасте. «Фамилия?» «Черномордина». «Имя, отчество?» «Анна Михайловна». Меня солдаты и в гражданскую и в отечественную так называли. Если бы собрать всех тех, которых я из огня на своем горбу вынесла, так они бы им не такой рейд устроили. Времена пошли, прямо скажу, сырые – почитай газету «Днепр Вечерний» за второе февраля – там, в заметке «Изобретатели мусора» моя счастливая старость с такой издевочкой расписана, что передать невозможно – она перевела дух и горько вздохнула, – как ты думаешь, война во Вьетнаме скоро закончится? 
      – Не знаю. 
      – То-то и оно! – она повернулась к нему спиной и удалилась, совершая свой обычный вечерний моцион – движение в пределах фасада. 

40 

      Павел вскочил в парадное, взбежал по ступенькам, открыл дверь и бросился в постель, не раздеваясь. Земное тяготение улетучилось. Разум отделился от тела, как хвост кометы. Температура – минус 273 градуса по Цельсию. Метеоритная пыль. Рука, с трудом преодолевая собственную тяжесть, приподнялась, заслонила лицо – бесполезно! – жара проникала сквозь ладонь, обжигала зубы. Кто-то поднес к голове раскаленный прут – кто? – Павел проснулся, окинул испуганным взглядом комнату, пришел в себя и рассмеялся – солнечный луч в роли палача-инквизитора! – это он несколько минут тому назад сполз по стене к спинке дивана и осторожно прикоснулся к щеке. 

41 

       Подъезд – улица – деревья – мебельный магазин. 
       – Извините, – над сигаретой наклонилась шляпа, – спасибо! 
       – Не за что. 
       Перекресток – универмаг – Октябрьское отделение милиции – второй этаж... Капитан Бывалин отчитал Павла за неуважение к проявленному доверию. 
       – Я просил явиться к девяти – вы опоздали! 
       – Товарищ капитан... 
       – Не надо оправдываться, Павел Михайлович. Времени у нас мало. Я звонил главному врачу. Нас ждут. 
       – А где находится судебно-медицинская экспертиза? 
       – При областной психиатрической больнице – и, вообще, не кажется ли вам, Павел Михайлович, что вы задаете мне больше вопросов, чем я вам? 
       – Вы же не сказали мне, что это будет сегодня! 
       – Экспертиза, Павел Михайлович, в спецподготовке не нуждается. 
       – Вы неправильно меня поняли – я имею в виду совсем другое – я не взял из дому самое необходимое. 
       – Что именно? – спросил следователь настороженно. 
       – Зубную пасту, щетку, мыло, электробритву. 
       – Туда брать предметы не разрешается. Идите вниз, Павел Михайлович, – ждите у входа. 
       – Как долго будет длиться экспертиза? 
       – Около тридцати суток. 
       – А после? 
       – Да вы не волнуйтесь, – в голосе следователя прозвучала едкая ирония, – прокурор добавит! 
       Павел знал, что областная психиатрическая больница находится за городом, что занимает она большую территорию и обнесена высоким забором. В нескольких километрах от больницы росли леса, строились дачи, а где-то посередине, разросся поселок Игралкино. В былые времена, когда город был небольшим и только старые трамваи ползли по улицам, игралкинцы редко покидали поселок, разве что на базар – продать что-нибудь или купить... Бывало, что дети уезжали из поселка, но ненадолго – получив специальность и кое-какой жизненный опыт, возвращались в насиженное гнездо. Недавно больница праздновала двухсотлетие, но в каком году возник поселок – этого даже работники местного исторического музея не знали. Народные предания передавали из уст в уста, что первыми основателями поселка являлись сумасшедшие – те, от которых отказались родственники. Повара, врачи, медсестры, бухгалтера, уборщицы – персонал больницы набирался из коренных игралкинцев. Город рос – маленькие овраги засыпались, через большие перебрасывались мосты. Появились автобусы и троллейбусы. Трамваи стали более быстроходными – дребезжали по-новому. Произошел культурный обмен – многие игралкинцы начали работать на заводах, а некоторые городские жители среди обслуживающего персонала больницы – Павел сталкивался с игралкинцами даже в центральных городских учреждениях. «Уханов!» – вспомнил, что его бывший директор коренной игралкинец. 
       – Машина только через полчаса будет и все это результат вашего опоздания, – сказал следователь. 
       Павел обернулся и увидел туловище – наполовину высунувшись из дверного проема, оно обеими руками держалось за дверь. Над белым-белым воротничком, как из оправы, торчала шея. Ложбина выделила два мощных сухожилия. Неожиданно нижняя рука оторвалась от двери и взметнулась к козырьку. Шейные сухожилия перекосились – голова повернулась, окинула улицу взглядом и посмотрела на часы. Брови насупились. Рука взметнулась еще раз и, оголив позолоченный ремешок, приложила часы к уху... 
       – Я сам могу доехать, – сказал Павел, обращаясь к туловищу. 
       – Без меня, Павел Михайлович, вас не примут; я обязан передать вас из рук в руки, – сказало туловище и, оттолкнувшись от двери, исчезло в проеме.
       Павел решительно зашел в помещение... 
       – Не понимаю, товарищ капитан, зачем машину гнать, если двадцать минут автобусом ехать? 
       – Не забывайте, что это судебно-медицинская экспертиза, – следователь сделал ударение на слове «судебно», – и что вы находитесь под следствием. Существуют определенные правила – как преступника, судебные органы должны доставить вас в спецмашине. 
       – Товарищ капитан, машина пришла, – доложил следователю дежурный. 
       Капитан Бывалин подошел к окошку. 
       – Я у вас папочку положил, товарищ старшина... Да не ту!.. Дело Копровина... Вот-вот! 
       Дежурный подал папку и капитан, сунув ее подмышку, направился к выходу. Павел пошел вслед за ним. Машина стояла у входа. 
       – Здравствуйте, Семеныч, – сказал Павел шоферу, как своему старому знакомому. 

42 

       Автоматические двери открылись, и спецмашина въехала на территорию, рассеченную множеством аллей, тропинок и дорог. 
       – Рулюй к приемному, – сказал капитан и Семеныч, не задумываясь, поехал по одной из дорог, которая несколько раз сворачивала и пересекалась с другими. 
       Машина остановилась... 
       – Вылезай! – сказал капитан Бывалин и открыл дверцу. 
       «ПРИЕМНОЕ ОТДЕЛЕНИЕ ОБЛАСТНОЙ ПСИХИАТРИЧЕСКОЙ БОЛЬНИЦЫ», – прочел Павел вывеску на дверях одноэтажного здания, окна которого прижимались к земле. За стволами виднелись такие же здания – стены не облицованы, кирпичи побелены наголо. Но, бабочки, перелетающие от цветка к цветку… Многочисленные и разной формы клумбы… Стриженые кустарники… Вековые деревья и свежий воздух… Впечатление курортной местности. 
       Помещение приемного отделения. Сиротливая задумчивость – мужчины и женщины, сидящие в откидных креслах и не обращающие внимания друг на друга – знакомое лицо. «Да это же декан механического факультета – вроде бы никаких ненормальностей за годы моей учебы в горном институте за ним не замечалось». 
       – И вы тут, Захар Евсеич? 
   Преподаватель посмотрел на бывшего студента как на человека пропащего – мол, а ты чего? – и показал на авоську с фруктами. 
       – Брату – десятый год здесь лечится. 
       В ожидалку вошла медсестра. 
       – Копровин, есть такой? 
       – Я Копровин. 
       – Идем, дружочек, – сказала и, переваливаясь на коротких ногах, пошла по коридору. 
       Душевая. Окна, наполовину закрашенные масляной краской. Павел сбросил одежду. Медсестра подхватила ее и унесла. Перед входом в душевую кабину стоял мужчина – белый халат оттеняли красные пятна на оспенном лице и картофелевидный нос с синими прожилками. Окуная бритву в таз с водой, он, словно клоун – мимикой подозвал к себе клиента, хлопнул его пятерней по животу; осклабившись, взбугрил возле растительного покрова кожу и, заглядывая в глаза, занес бритву. «Проверяет на какой-то комплекс», – подумал Павел, пытаясь скрыть свою неподатливость. 
       – Не бойся, не отрежу, натяни карандаш, подними бейцелы, – приговаривал парикмахер. 
       Медсестра вернулась, прижимая к себе полотенце, кальсоны, рубашку, серый халат и шлепанцы. Шлепанцы упали на пол – остальное она небрежно бросила на подоконник. 
       – Быстрее банься, дружочек – у нас так долго не моются! 
       Обтершись наспех, надев принесенное белье на влажное тело, Павел вместе с медсестрой вернулся в приемное отделение. 
       – Быстро тебя обработали! – сказал капитан Бывалин. 

       43 

       Павел сел в будку. Капитан захлопнул за ним дверцу и сел в кабину. 
       – А теперь к нашему рули! 
       Семеныч кивнул. Минуя замысловатые перекрестки, подъехал к огороженному зданию. Павел заметил, что и другие здания огорожены, но это по особенному – выше каменного забора в два ряда натянута колючая проволока, верхняя кромка забора облицована битым стеклом, сторожевая вышка...Капитан подошел к проходной и нажал кнопку. Звякнул металлический засов, двери открылись, вышел милиционер. 
       – Пополнение привез? 
       – Как видишь, – ответил Бывалин, кивком головы приказал Павлу следовать за ним и, миновав проходную, показал пальцем на скамейку, стоявшую у входа в здание, – подождешь здесь. 
       На клумбах пламенели канны. Между вторым рядом колючей проволоки и забором, сладко вытянувшись, положив голову на лапы, отдыхала овчарка. Въездные ворота находились рядом с проходной – четыре железобетонных столба обозначивали это место. На столбы с трех сторон и сверху натянута сетка: одна сторона огороженного объема примыкает к проходной – другая, пересекаясь со вторым рядом колючей проволоки, к забору; третья – смотрит на клумбы; четвертая – на облака. 
       – Передаю вам этого субчика из рук в руки, – услышал Павел повеселевший голос капитана Бывалина. 

<............................................>

__________________________________________________________________________________________

 

п