За дверью
Днем г-жа Ригер стонала от усталости, а ночью
от одиночества и тоски; днем поглядывала на аллею, ведущую от ее пансиона
к автостраде Тель-Авив - Иерусалим, в надежде, что кто-то из проезжих решит
передохнуть в недорогих комнатах;
ночью разглядывала за окном печальные звезды или мысленно беседовала
с покойным мужем.
В эту ночь г-жа Ригер не стонала, потому что
ложиться спать не спешила, а, подойдя к окну, долго слушала, как, звеня
подобранными с земли сухими листьями, бегал ветер. А потом, когда в доме
все смолкло, она задержалась возле чистой, откровенной глади зеркала, провела
пальцами по еще не очень мятой шее и не очень глубоким морщинкам на лбу,
облегченно вздохнула, наконец, погасила свет и легла в кровать, разгоряченная
предчувствием того, что в дверь ее спальни постучат непременно осторожно
и трепетно.
Дом молчал
«Сейчас! - подумала г-жа Ригер. - Сейчас он
постучит!
Мучительно напряглась спина, и рука под одеялом
касалась то жарких плеч, то живота и бедер, а немые губы шевелились нетерпеливо
и молитвенно-просяще.
Дом молчал.
«Осенью ночи длинные, - думала г-жа
Ригер, - в осенние ночи надо потерпеть...»
- Ты терпела долго-долго, - проговорил покойный
муж Яков.
- Да.но...
- Молчи, милая, постарайся уснуть.
- Я стараюсь, но...
- Спи, пожалуйста, спи!
Вздрогнули, опустились веки и в тот же миг,
ослепительно сверкнув, распахнулось серебристо-серое стекло окна и в комнату
шумно скользнула лодка, залепленная желто-оранжевыми листьями.
- Вы?! - вскрикнула г-жа Ригер.
В лодке стоял мужчина, и радостная рука его
к себе подзывала.
«Да...Да...» - молча отвечала г-жа Ригер,
но, помимо воли, открыла глаза.
Ни лодки, ни мужчины не стало и осенних листьев
тоже не было, а была лишь пустота и темень глухой и прохладной комнаты.
«Он - там! - старательно думала г-жа Ригер.
- Мужчина сейчас там, за дверью!»
Дом молчал.
- Яков, я потерплю! Я смогу потерпеть еще!
- Спи, милая, спи.
- Я пытаюсь, Яков, кажется, я плохо пытаюсь...
Г-жа Ригер уже много лет не испытывала волнений
и была спокойной, как бывает спокоен человек, который больше ни на что
не надеется, и потому Это случилось для нее вдруг, словно кто-то повернул
выключатель, и в пространстве скучного, усталого вечера вспыхнуло, ярко
высветилось явление нежданного чуда.
«Мне нужен ночлег», - сказал мужчина днем.
Г-жа Ригер ждала, что гость скажет еще что-нибудь, во всяком случае
пояснит на сколько времени ему потребуется ночлег, но мужчина хмуро молчал,
и только глаза его, широкие, светлые наполнились тусклой мутью.
Помолчав, они постояли еще немного, и вдруг
г-жа Ригер сладостно вздохнула, тут же смутившись и этого вздоха и того
чувства, которое словно высвободило в ней долгую, старательно упрятанную,
хотя и досаждающую тайну.
Приветливо взлетев, рука г-жи Ригер позвала
за собой в гостиную, в то время, как взгляд задержался там, где под кронами
деревьев сгрудились шумливые вороны.
«Поживите здесь», - предложила г-жа Ригер.
Не ответив, мужчина закрыл за собой дверь
комнаты и не выходил из нее до вечера.
За. ужином мужчина сказал:
- Хорошо, когда над головой крыша.
Г-жа Ригер повела плечами. Она заметила разлитую
в глазах гостя усталость.
- Моя покойная мама говорила, что хорошо -
это когда человек здоров.
- Возможно, - тихо, словно извиняясь, сказал
мужчина, - в этом я смыслю немного. Никогда не болел...
- А мне, - прошептала г-жа Ригер, - а мне
кажется, что хорошо, это когда есть Надежда...
- Точно!
- Вы тоже так считаете?
- Когда человек одинок, то...
- Да, тогда не...
Мужчина поблагодарил за ужин, а г-жа Ригер
осталась за столом одна, не замечая того, что по лицу ее заметалась мягкая
улыбка, и она подумала о том, что утром сама подаст гостю большую тарелку
с сендвичами; а потом, спохватившись, г-жа Ригер решила пойти и спросить
у мужчины, не нужно ли ему на ночь дополнительное одеяло, но не спросила,
потому, что другие мысли забегали в голове и, ей было жаль с ними расстаться.
- Яков, кажется у меня остановилось сердце.
- Что ты, милая, твое сердце бьется еще громче,
чем вчера.
- Прости... Мой муж - ты!
- Я - далеко. Я навсегда...
- Зачем так...
Г-жа Ригер закрыла глаза, и что-то подхватило
ее, вырвало из спальни наружу, понесло туда, где Иерусалим, где древняя
башня, и худощавый мальчуган, слюнявя гриф синего карандаша, расписывает
на стене слова, от которых глазам глядеть горячо и радостно.
- Придут люди и слова сотрут, - грустно говорит
девушка.
- Я вернусь и напишу снова...
А потом страна воевала. Мальчуган больше не
вернулся.
Дом молчал. Г-жа Ригер высвободила из-под
одеяла руку, пошевелила пальцами, словно отыскивая кого-то в тишине, и
подумалось ей о том, что в Иерусалиме, должно быть, в этот час много-много
счастливых девушек.
Рука какое-то время оставалась в воздухе неподвижной,
а потом скользнула к лампе.
Свет, горячий, колючий, залил глаза.
Сбросив с себя одеяло, г-жа Ригер подбежала
к зеркалу, долго разглядывала шею, и, озябшая, вернулась к кровати.
Глаза залила жесткая холодная тьма.
«Что же вы?... Постучите... Постучите, и я
услышу...»
Дом молчал. Г-жа Ригер подумала о том, что
в ее жизни случались часы, дни, а то и недели, наполненные редким чудом
Смысла, и тогда улыбались не только ее губы, но, как ей казалось, и руки,
и плечи, и все внутри, а потом улыбка обрывалась. Обрывалась всегда. Минута
начала оказывалась минутой конца.
- Яков, мне...
- Так уж это... Так оно - в мире живых...
Дом молчал. От прошлого не отмахнуться, потому
что память ни в сейф, ни в карман фартука не упрятать, и она оседает в
глазах, на кончиках пальцев или коже живота, и, чтобы от памяти избавиться,
пришлось бы выколоть себе глаза или сорвать с тела кожу.
Минута начала. Она приходила всегда. Пусть
в конце, но приходила. Не надо думать, что будет потом, за этой минутой,
достаточно знать, что она придет.
Г-жа Ригер слушала тишину, боясь упустить
тот миг, когда постучат в дверь, и когда горячая, сухая ладонь тронет ее
плечо.
«Приходи», - просили безмолвные глаза.
«Приходи», - просили влажные губы.
К завтраку мужчина не вышел, потому что ночью
повесился в комнате пансиона г-жи Ригер.
Полиция передала его жене и двум дочерям тело и записку: «Я устал.
Нет больше сил знать о том, что никому не нужен».