Учитель 

     Суп в тарелке остывал долго, и г-жа Брик, задумчиво глядела то на молчаливые глаза мужа, то на сизые колечки пара, которые, едва покружась над тарелкой, вдруг куда-то уплывали, и когда, наконец, последнее, совмсем обессиленное колечко расстаяло, женщина тихо вздохнула, поднялась со стула и, обхватив ладонями тарелку, отнесла ее на кухню. 
     - Вот, - сказала г-жа Брик вернувшись, - попробуй это! 
     Муж оторвал взгляд от окна, уныло взглянул на стакан чая. 
     Чай остывал еще медленнее, чем суп. 
     - Я пойду, - сказал он. 
     Женщина молча придвинула стакан к себе и горестно вздохнула. 
     - Ты что? - спросил г-н Брик. 
     - Ты сказал: «Я пойду!. 
     - Что же в этом особенного? 
     - Ты сказал это так, словно собрался на войну. 
     - Точно так? - в голосе мужа прозвучало не то смущение, не то испуг. 
     - Точно так сказал мой отец, когда ушел на войну. 
     - Сейчас не война, - напомнил г-н Брик с порога. 
     За окном в небе замигали первые звезды, и птицы, сгрудившись на голых ветвях большого дерева; подняли оглушительный, беспорядочный крик. В темной комнате стало прохладно и неуютно. 
     Не раздеваясь, г-жа Брик легла на кровать, щекой прижалась к подушке мужа, и губы ее, сухие и холодные, вздрагивали против воли. 
     «Где он теперь?» - думала она о муже, смущаясь непривычностью вопроса, и, чтобы отогнать от себя состояние неловкости, представляла себе вернувшегося мужа, его улыбку и себя, сидящую рядом с мужем за столом; она смотрит, как он ест, как двигаются его веселые губы, а потом она протягивает руку к его усам, чтобы смахнуть с них хлебную крошку. 
     Сверлящий, нетерпеливый звук прогнал тишину из комнаты. 
     - Алло,- сказал муж в телефонную трубку, - алло, ты, пожалуйста, не думай ни о чем таком... 
     - Я не... 
     - Ты ложись. 
     - Может придти мне? Ты где? 
     - Ты ложись, я скоро вернусь. 
     - Как вчера? 
     В трубке щелкнуло. 
     Как вчера. 
     Точно также. 
     «Сейчас не воина», - подумала г-жа Брик. 

     Их было семеро. Старшему исполнилось пятнадцать. 
     «Меня зовут Медный грош, - сказал он. А того 
     - Ветер, а того - Игла, а того - Дьявол, а того - Пила, а того - Хвостик, а того - Коврик». 
     - Запомню, - сказал г-н Брик. 
     - Отлично, - заметил Медный грош, но лучше - если забудешь. 
     - Сделаю, как лучше, - пообещал г-н Брик и улыбнулся, потому ему всегда нравились ловкие, озорные мальчишки-шутники, и еще он, бывший учитель, без детей быть никак не мог. 
     - Что ж, приветствуем, а, если хочешь, то для нас своим станешь, - захохотал Пила. 
     «На отдых вам, г-н Брик, пора, - сказал на днях директор школы, - а молодым пришла пора потрудиться. Так что попрощаемся...» 
     - Если хочешь, - повторял Пила. 
     - Я хочу! - повторял г-н Брик. - Я хочу быть с вами! 
     Дьявол одобрительно покачал головой, а за ним покачал головой Хвостик. 
     - Твое, папаша, дело сидеть там, куда укажем, - ласково пояснил Коврик, - только сидеть тихонько и, как сова, в круговую смотреть. 
     - А если что заметишь - то ушко себе почеши, - добавил Ветер. - Не сложно... И диплома не требуется... 
     Теперь г-н Брик шел к мальчикам, всю дорогу думая о новой работе, странной, но вызывающей У него радостную мысль, что снова с детьми занят; к тому же деньги платят и улыбаются... Когда уволили, когда в последний раз школьный двор пересек, то жадно вглядывался в детей, и в горле сухо было до боли, и думалось, что никогда больше не увидит, как дети улыбаются ему. 
    

Г-н Брик покраснел, вдруг вспомнив, что не учитель он теперь, еще оттого, что жена об этом не догадывается. 
     «Поколение уходит, и поколение приходит» - правда редко утешает, не помогло то, что, избегал знакомых, целыми днями бродил по окраинам города, а ночью, когда слушал, как гудят усталые ноги, или когда глядел на окно, сквозь которое мягко струилось таинственное свечение, помогало еще немое, казалось ему в эти минуты, что он уже вовсе не он, а другой кто-то, а возможно, даже не другой, а просто некто, и тогда вздыхал он беззвучно: сдержанно, как вздыхают мужчины, когда им особенно больно. 
     «Уходит поколение... Уходит здоровье... Редко случаются радости...» - г-н Брик остановился, задумчиво посмотрев себе под ноги, потом, так же задумчиво на руки свои и оглянулся по сторонам. Пустая улица. Голые деревья. 
     Позавчера, когда домой вернулся, жена дремала, откинувшись на спинку дивана, а вчера он издалека, еще с улицы увидел ее стоящую у окна, а сегодня... - Г-н Брик с облечением подумал о том, что «сегодня» еще не наступило, а загадывать наперед дело, как известно, пустое. Он громко, старательно щелкнул языком, и, словно конь, подстегнутый кнутом и не имеющий иного выбора, сорвался с места. 
     «Куда усадите сегодня?» - спросил он мальчиков. 
     Они не ответили, и лишь на лице Пилы загадочно забегали глаза-колесики. 
     «Что ж! - проговорил г-н Брик и молча побрел за ними по длинной, безлюдной улице причудливых особняков. 
     - Здесь! - вдруг шепнул Коврик. - Ты, папаша, здесь постоишь! 
     Сквозь низкий решетчатый заборчик, на ухоженной лужайке, виднелись детский велосипед и желтые качели, а сброшенная заборчиком на дорогу тень смущала своей схожестью с решетками тюрьмы. 
     - Только тихонько, - продолжал Коврик, - и чтобы вкруговую смотрел! 
     - Как сова? - тихо прошептал г-н Брик. 
     - Вот именно! 
     - Нет, - шепнул г-н Брик совсем уже тихо. 
     - Что? Ты, папаша, сказал что-то? 
     - Я - не сова, - г-н Брик не спеша облизал себе губы и вдруг, весело подмигнув глазом, добавил: «Учитель я!». 
     - Бывший! - Медный грош заглянул в глаза г-на Брика, изучая их долго и внимательно. 
     Потом что-то сказал Дьявол, а потом - Хвостик, но г-н Брик слов их не слышал, он думал о белых руках жены, о преданных глазах ее, о холодном, безучастном ко всему законе времени, сделавшим его старым и никому не нужным; было, разумеется, в жизни всякое, и чувство отчаянья и горького разочарования, только оно проходило, как проходило все остальное, но теперь, когда ему разрешено смотреть на школьное здание издали, теперь он знал, что это новое, ни с чем не сравнимое чувство, не пройдет. 
     Г-н Брик вскинул голову, заметив узкие темные полоски туч, которые, словно вороньи перья, разлетались по небу, а потом он взглядом вдруг просветленных глаз обвел лица мальчиков. 
     «Обман, - подумал он, - сплошной обман. С самого рождения... Не знают об атом мальчики... Он знает... Теперь он знает.... То, о чем узнал он теперь, мальчики не знают...» 
     - Я - не бывший, я - никто! - проговорил г-н Брик, успев уловить в глазах окружавших его мальчиков горькие, колючие блики единого решения. 

     По вечерам г-жа Брик следила за пробегающими по потолку комнаты тенями, убежденная в том, что это вовсе не тени, а знаки, которые ей подает муж.