Русские

     Рябов нестерпимо хотел пива, но теперь, будучи беспомощным, как младенец, он валялся на мятой простыне и чертыхался. 
     На кухне в буфете хозяйка хранила бутыль вина, а подняться не было возможности, потому что боль между ног все еще не утихала и кроме того, Рябов хотел пива, а не вина. 
     Чтобы подавить тоску, он принялся обзывать себя барышней, слюнтяем, улиткой, сопляком, но ничто не помогало - хотел пива. 
     Полуденный серовато-желтый свет, просачиваясь сквозь оконное стекло, раздражал, но стоило защитить глаза рукой, как из-под мышек вырывался мерзкий, кислый запах пота. 
     «Черт возьми, - думал Рябов, - если бы не понадобилось стать евреем, то не валялся бы сейчас в этой паршивой клетке на окраине Тель-Авива, но понадобилось...». Ему объяснили, что сторожем на кладбище его принять не могут, если он не еврей и вообще... 
     Рябов долго думал над этим «вообще» и над другими «вообще» и решил, что ему необходимо стать евреем, а это мероприятие стоит и крови, и боли, а еще нестерпимо хочется пива. 
     «Как белая шишка», - подумал он, разглядывая торчащий между ног бинт, а заметив на нем рыжие пятна, еще подумал: «Как поганка». 
     Опустив голову на подушку, Рябов подумал о своей нелегкой еврейской доле, о душных влажных ночах в Тель-Авиве, о будущей работе, о плате за квартиру и еще других разных вещах, но в Калугу он возвращаться не хотел, а если бы захотел, то побоялся бы отца, который ненавидя евреев, его бы, еврея, вовсе бы... 
     Здесь, в Тель-Авиве, жить можно, даже весело жить можно, если, конечно, ты еврей, и вот, когда то, что между ног, заживет, то заживет и он. 
     Рябов остался доволен своим каламбуром и своими мечтами, но утомленный жаждой, вдруг заснул, а когда проснулся, вспомнил, что теперь он еврей и что зовут его не инженер-экономист Борис Сидорович, а просто Барух, и еще подумал, что, слава Богу, стать евреем разрешается в любом возрасте, а, став им, можно жить в Тель-Авиве, а не в Калуге. 
     Кто-то постучал в дверь. 
     - Там кто? - Рябов поспешил притянуть к груди простыню. 
     - Агенты по продаже, - сказали за дверью. 
     - Толкайте дверь, - посоветовал Рябов. 
     - Мы агенты по продаже холодильников, - объяснил вошедший в комнату мужчина. У него было бледное лицо и плохие зубы. 
     - По продаже малогабаритных холодильников, - скороговоркой добавила женщина и опустила глаза. 
     - А пива с собой не прихватили? - поинтересовался Рябов. 
     - Мы без пива. Меня зовут Оксман, а это моя жена. Она помогает мне в деле. 
     - Так пива у вас нет? 
     - Пива нет. А вы, кажется, приболели? 
     - Частично. 
     « Вот как? Так как с холодильничком? У вас, кажется, еще нет холодильничка? 
     - У меня ничего нет. 
     - Мы еще помогаем русским переводами писем, если надо... 
     - За небольшую плату? 
     - За мизерную. Вам надо? 
     - Может быть надо, только я временно не... 
     - А вы поправляйтесь и не унывайте. В конце концов все устраивается. Вот, глядите, живой пример, так сказать: когда-то эту женщину звали Рита Дмитриевна, а теперь, хвала всевышнему, Ревекка Оксман. Счастье, как говорится, свое нашла... Ты, жинка, пропой-ка ту частушку, которая про счастье! 
     - Зачем? - тихо проговорила женщина. 
     - Пой, говорят тебе! - Оксман подошел к жене и ущипнул ее за зад. 
     Женщина запела. Частушка была непристойная и не смешная. Рябов смотрел на руки женщины. Руки были нежные, гладкие. 
     - Спой еще! - сказал Оксман, заметив на лице Рябова тоску. 
     - Не надо, - сказала женщина. - Не хочу. 
     - Жена! - По лицу Оксмана пробежала растерянная улыбка. 
     Женщина запела снова, вторая частушка оказалась еще непристойнее, чем первая. 
     - Ну, как она вам? - Оксман, довольный, приблизился к жене и снова ущипнул ее за зад. 
    

Г-жа Оксман тихо вскрикнула, а потом прошептала: «Я буду выть!» 
     - Другой раз, попросил Рябов. - Вы еще в другой раз приходите. 
     Когда они ушли, Рябов скинул с себя простыню, закрыл глаза и представил себе поле, а потом лесное озеро, и сеновал, и нежные руки молоденькой студентки. 
     Потом он попытался вспомнить слова частушек, которые пропела женщина, и не смог. 
     И вдруг зазвенел просунутый под подушку телефон. 
     - Ты как? - спрашивал Тихон, с которым Рябов познакомился на рынке. 
     - Я-то? В процессе становления. 
     - Чего? 
     - Я вот евреем становлюсь. 
     - Чего так? 
     - Надо. А ты? 
     - Вернуться решил. В Нижний. Риту я так и не отыскал. Чего мне теперь тут?.. 
     - Домой, значит? 
     - А то чего же? К тебе задумал наведаться, попрощаться... 
     - Давай, приятель, наведывайся! Пивка прихвати, да? 
     - Само собой! 
     Тихон принес несколько бутылок. 
     - За тебя, - сказал он, протягивая Рябову бутылку. Пиво оказалось теплым. 
     - За тебя, - ответил Рябов. - Не печалься! 
     Тихон постучал горлышком бутылки себе по губам. 
     - Если бы отыскал Риту... Знать бы, как она тут... Ты. вон, тоже печальный что-то. 
     - Это я такой пока, - сказал Рябов. - Словно раненый. 
     - Ну да, - Тихон грустно покачал головой. - Вроде как стреляли в тебя. 
     - Это другое совсем, хотя кое-что на мне перебинтовано. 
     Пиво было теплое, и они пили без желания. 
     - Любил я жену. Очень. - Сказал Тихон. - Если бы знать, что теперь ей нормально.. 
     Рябов коротко щелкнул языком. 
     - А что, собственно, с женой твоей стряслось? 
     - Ушла она от меня. Пять лет уже. Ушла к мужику по фамилии Оксман. Увез он ее. Сюда увез. 
     - Из Нижнего? 
     - Оттуда. 
     - Было там плохо? 
     - Да уж, нехорошо. Как ты думаешь, тут ей нормально? 
    Рябов не ответил. Он задумчиво смотрел на бледное лицо Тихона. 
     - Думаешь как? - повторил Тихон. 
     - Оставайся и ты здесь. Евреем стань и оставайся. И Риту свою, может, отыщешь... 
     - Евреем? 
     - А что? Чикнут тебе ножичком по этому делу, глядь - евреем стал! 
     - По этому делу? 
     - Да, не бойся ты! 
     - Не боюсь я. Да и чему он мне теперь? 
     - На всякий случай. 
     - Мне бы только знать, что с Ритой нормально. Может не надо было отпускать ее тогда к Оксману - тогда бы я знал, что с ней. 
     - Да, тогда бы ты знал. 
     - Я отпустил, и теперь не знаю 
     - Да, теперь не знаешь. 
     - А может, у нее все нормально, как ты думаешь? 
     - Может быть, - Рябов вдруг почувствовал, что хочет спать. 
     - Так я ушел, - сказал Тихон. 
     - Ладно! - Рябов пожал протянутую руку и отернулся. 
<...............................................>

_____________________________________________________________________________________

п