VI

Этим летом, после того как потерпела полный крах его попытка вкусить одновременно от двух плодов, он и вовсе уж пошел вразнос - точно превратившись из двуликого Януса в шестирукого Шиву! - И кому он только под юбку свои ручищи не запускал с ядовитыми шипами - чтобы вонзать их в стонущее тело очередной, жаждущей, впрочем, этой расправы, жертвы! Так была во цвете таланта насмерть замучена актриса Московского камерного еврейского театра, шептавшая в конвульсиях: "Любимый! Любимый! " - ибо запамятовала, как его звать; а после, подтянув колготки и сев на диван с сигареткой, хитро прищурившаяся: „Скажи, ты со всеми своими гостями так поступаешь?" - Теми же мелодраматическими изломами души пыталась увлечь его из области чистой физиологии к вершинам драмкружковского лицедейства наивная Катя Воскресенская, девушка из хорошей химической семьи, - но, очевидно, папа-профессор недостаточно подробно объяснил ей, как производится возгонка ртути (впрочем, шутки-шутками, а вскоре, выйдя замуж и родив, она то ли своими дальнейшими сценами, то ли общим романтическим складом характера, в один прекрасный день принудила юного супруга сигануть в прямо противоположном направлении и разбиться вдребезги об асфальт...)

Разумеется, я не стану упоминать здесь об откровенных потаскушках, вроде Элины Сагиной, брившей себе лобок и обожавшей повествовать в постели о том, как в детстве она мастурбировала... Но что касается девочки из Ташкента - то она, безусловно, заслуживает особого, я бы даже сказала - почетного, запечатления в этой летописи мужнина разврата, поскольку ее появление в жизни Славика было, как он порой утверждает, предзнаменованием встречи со мной... Познакомились они на одной из вдоль и поперек искромсанных перочинным ножом лавочек на бульваре Болтухина. Славку привлек диковинный букет нитевидных косичек, ниспадавших на хрупкие плечики пятнадцатилетней Лейлы. Изысканное это зрелище повергло его в благоговейный трепет, и гроза восточноевропейских галутных барышень буквально за несколько секунд омеджнунел... Осторожно подсев к загадочной пришелице, наш сердцеед задал ей простейшую арифметическую задачку: „Как вы полагаете, девушка, чем можно объяснить несоответствие между количеством смертных грехов и числов Моисеевых заповедей?" - Он, видите ли, рассчитывал своей нехитрой шарадой застать врасплох едва вылупившуюся из-под паранджи посланницу дремучего Востока, но услыхал в ответ: „Очевидно, здесь имеет место обычное расхождение между нетто и брутто...Впрочем, я не советую кому бы то ни было состоять бухгалтером при Господе Боге!" - Как выяснилось впоследствии, предки Девочки из Ташкента были выходцами из Новочеркасска, куда, в свою очередь, их предки выехали из Баварии, опасаясь устоявшейся в веках формы диалога между немцами и евреями; так что, судя по всему, она умела неплохо считать. В тот же самый день, после посещения какого-то остросюжетного вестерна, они очутились у Славика в комнате, в гипнотическом окружении двух холодных магов - Кчёнтвари и Шенберга, а для Девочки из Ташкента это, понятно, была западня... И вдруг, совершенно непредвиденно, когда обнаженной, уже начинавшей тогда ошевелюриваться, грудью он завис над еще не оформившимися, напоминавшими сдутые воздушные шарики, персями прелестной пери - тихая мольба о пощаде („Постой! Зачем ты хочешь сделать так, чтобы мне потом было очень плохо?..") тронула его, казалось бы, уже напрочь заросшее корою инстинкта сердце!..

Супруг мой обожает время от времени выуживать из анналов памяти этот эпизод, свидетельствующий, по его мнению, о степени его великодушия, - мне же кажущийся прямой иллюстрацией к здравому смыслу моего ненаглядного: еще бы! кому же охота, чуть что, отбывать восьмилетний срок вдали от центров цивилизации!.. Впрочем, как я уже говорила, он неоднократно сравнивал мою внешность (имеются в виду не только черты лица, но и свойства характера, тембр голоса, размер ступни) с незабвенным обликом печально-очаровательной, экзотической, так навсегда почему-то и оставшейся для меня безымянною, Девочки из Ташкента.

Кажется, теперь настал наиболее удобный момент для того, чтобы описать его ключевой роман розового, нимфского периода прелюботворчества. Речь пойдет о самой обжигающей партнерше моего мужа, достаточно известной в масштабах областного города поэтессе Маргарите Ш., чью фамилию не станем уточнять, ибо она, по слухам, значительно опережая нас, также перекочевала с табором своих стихотворений в Землю Обетованную. Во всяком случае, пожар ее рыжих волос неплохо бы гармонировал с выжженой зноем травой здешних оазисов, а целый сонм ветхозаветных ремининсценций из ее причетов обрел бы, наконец, покой на благословенной родине пророчества!..

Встреча их напоминала смену караула в психоневрологическом диспансере, откуда Славик, отчебутчив свои законные два месяца, выписался в ноябре - и куда в последние дни осени лишь легла на обследование, спасаясь от перипетий распадавшегося брака, огнегривая служительница Муз. Мотивы для пребывания в желтом доме у моего супруга были самые что ни есть прагматические: накануне своей отлежки в „дурке" Славик съездил по ряхе тому самому преподавателю сопромата, Алявдину, чей лоснящийся антисемитский нос рискнул покривиться от нескрываемой неприязни к тщетно пытавшемуся пересдать экзамен мученику технократии; вскоре, к тому же, разгневанный борец за справедливость ворвался в кабинет к самому ректору Политеха и, нарушив привычный распорядок ученого совета, спел тому его любимую „Хава нагилу", после чего был оштрафован ментами на 10 руб. за мелкое хулиганство. Так или иначе, но дабы избежать неприятностей, которые мог повлечь за собой первый из его импульсивных, хотя и нравственно оправданных поступков, муж был вынужден искать защиты у психиаторов. Впрочем, главврач диспансера, как поговаривали, в прошлом сотрудничала с гестапо, и партизанское прошлое КГБ согласился ей „сделать" лишь с учетом глубоко увязанных меж собой взаимных обязательств. Так что, как вы догадываетесь, добывание спасительной справки с диагнозом „неврастения" далось Славику ценой колоссального сосредоточения всех его артистических способностей!.. Рита же в это время разводилась со своим Женей, отчаянно мечущимся между двумя едва ли способными прокормить молодую семью стогами сена - музыкой (которую он сочинял) и философией (которой он поклонялся); вдобавок ко всему его вот-вот должны были забрить в рекруты (в Консерватории отсутствовала военная кафедра), и получалось, что целых полтора года его двадцатитрехлетняя супруга обречена была в одиночестве воспитывать, а вернее, вскармливать годовалую дочь. Порывистую поэтессу такое положение не устраивало: она жаждала хоть кому-нибудь поверять свои сердечные рифмы; кого-нибудь еще, кроме, разумеется, малюсенького орущего существа, ей хотелось убаюкивать плавным ритмом своих постцветаевских молитв... Этим „кем-то" и суждено было стать изгнанному отовсюду, даже из бедлама и то - выписанному, восемнадцатилетнему искателю приключений, также с сызмальства неравнодушному к аллитерациям и слоговым подсчетам.

Разница в возрасте с самого начала определила существеннейшие нюансы их отношений. Духовное первенство Риты опиралось на московский, гнесинский опыт жизни третьекурсницы заочного музыковедческого отделения. Оттуда-то и веяло заманчивостью, неизведанной еще великосветскостью, на неофита словесной эквилибристики, балансировавшего, впрочем, уже и в обыденной жизни между падением в отверженность и воспарением к созвездиям. Славик устроился заливать ледяной каток при спортивном комплексе и, выстаивая ночами в валенках, со шлангом в онемевших руках, завистливо озирал проносившихся мимо него, страдавших бессонницей конькобежцев. Наутро, невыспавшийся, он мчал на троллейбусе в объятья к своей соавторше (они писали сообща какое-то эссе о позднем пастернаковском эросе), которая, негласно отлучившись с канатчиковой дачи, тщетно старалась излечиться от постигшей ее глубокой депрессии - ждала его у себя дома, дабы предаться целительным процедурам более эффективного свойства...

Вот какое признание я откопала в его юношеских дневниках: „Однажды, явившись к P., я застал ее явно перевозбужденной. Сплавив неугомонную Машку к бабушке, она, судя по всему, ожидала меня, вся клокоча невротическим нетерпением... Вопреки заведенной последовательности, в этот раз она даже не предложила мне продолжить написание статьи. Облачившись в черный спортивный костюм, Р. извлекла из шкафа точно такое же вычурное одеяние и протянула мне. Напоминая двух ворсистых пантер, мы, по ее настоянию, оба встали на четвереньки и принялись кружить в некоем кафкианском хороводе - хищно обнюхивая друг друга... После этого она подползла под меня и, когтисто потягиваясь, прямо на ковре, с рычанием, какое можно услыхать только в джунглях, отдалась мне. Кончив, я натянул трико и сказал: „Если ты не настроена сегодня исследовать корнесплетения ассоциативной мысли Бориса Леонидовича, то можно я хотя бы прикорну на твоем диване?" - „Конечно же, можно. Только сначала обними меня" - она воздела ко мне руки, ухватила мои запястья и потянула к себе. „Я очень устал и ни на что больше не способен", - пожаловался я. Впервые тень откровенной вражды затмила ее лицо: „Ах, господин Поэт? Вас, кажется, забыли ублажить... Ну, ничего страшного, - в кои-то веки Вы могли бы и сами проявить инициативу", - и, впившись когтями мне в темя, приблизила мои ноздри к своему ненасытно отверстому паху... Вздрогнув от неожиданного насилия, совершенного над моим обонянием, я вырвался и убежал в другую комнату. Она - за мной. Повалила на софу и принялась мерно хлестать по лицу: раз? другой! третий! - „Хватит! " - крикнул я. - „А не то получишь в ответ! " - „Как?! Вы способны ударить женщину, господин Поэт?" - „Ты не женщина ... ты ..." - я задыхался от гнева. - „Так же как и Вы - не мужчина, мой любезный соавтор! " - заключила она. Кажется, с этим она переборщила, потому что, как бешеный, я сорвал с себя трико (а она оставалась обнаженной после первого совокупления), препоясался ее ногами зрелой сластолюбицы, уткнувши растрепанные рыжие патлы этой пантеры в подушку, и в течение нескольких звериных минут заставил ее взбивать головой перину... После этого, с отвращением оттолкнув от себя ее изнемогшую распаленную плоть, я сам обессиленно рухнул в постель и уснул мертвым сном... "

Должна заметить, что этот садо-мазохистский виток собственноручного жизнеописания, попытки к созданию которого мой муж предпринимал неоднократно - всякий раз оставляя эту затею, в изрядной степени противоречит другой версии вышеизложенного события, на которую я наткнулась, перелистывая пресловутую серую тетрадку. Среди афоризмов, хохмачества и религиоведчески-куль-турологических заметок там обретался такой прелюбопытный фрагмент: „Вспоминая о тех ужасных надругательствах, которым Р. меня подвергла в последний день нашей физической близости, я еще и сейчас не в состоянии прийти в себя... Стараясь высвободиться из тисков жесточайшей депрессии, она увидела панацею во мне, „чистый источник юности" - как она сама однажды сформулировала. Никогда до этого ни одна женщина так не унижала меня в постели, ни одной не приходило в голову заставить меня делать то, что в минуты нахлыва высшей нежности, как правило, совершают представительницы слабого пола... Мало того? - Сильнее всего меня потрясла ее звериная, хищническая алчность, когда, видя всю мою измученность, измочаленность после бессонной ночи, она все же так непререкаемо властно взгромоздилась на меня, приняв позу лотоса и запрокинув назад лицо, в котором чудилось что-то ведьмовское... Когда же она вдосталь насладилась моим позором и с надменностью триумфально шествующей амазонки, победно соскочив с меня, отправилась в душ, я вдруг явственно осознал, что во мне лопнула какая-то пружина, преломился какой-то грифель, и что я отныне и вовеки перестал быть самим собой, а превратился в ее подобие, в инфернальное существо, питаемое лишь чужой униженностью и собственным к этой униженности пренебрежением!.. "

Да, ничего не скажешь, запутанная история! И, главное, докопаться до истины здесь совершенно невозможно, так как - стоит мне лишь затеять очередной разговор на эту тему - как мой супруг моментально переводит стрелку, или вовсе, не утруждая себя уловками, уходит от прямых ответов. В последнее время я решила его не терзать допросами с пристрастием: скрывает - и пусть себе скрывает! В конце концов, то, что между ними тогда произошло на самом деле, по-настоящему касается лишь их двоих... Ну, может быть, - еще и той, так и не дописанной статьи про скрещенье рук, скрещенье ног, судьбы скрещенье... 

<..............................>
.