..
XVII

Звериной ощупью пробираясь по собственной судьбе - знал ли он, предчувствовал, что путь его сопределен Тропе Имен, от века сонаправлен ей? Или же попросту старался не замечать, как расплетаются линии на его ладони -предшествуя развязыванию  магических сил? Осиянный пламенем мелькающего меча -тыльная грань которого вдруг превращалась в сверкающее острие - возжаждал ли он помазания чудодейственным миром на исходе ристания с собственным Я? - Или же обличие Славы, зримое телесными очами благочестивцев и пророков, так навсегда и осталось недоступно его близорукому взору преступника, безумно блуждающего впотьмах с дьяволом одесную?.. Так или иначе, но в мятущемся его сознании, опутанном избыточной чувственностью, провиденциально была генетической памятью запечатлена вещая формула из "Сефер-Йецира" - "Книги Творения", священно истолковывающая значение букв, их роль в структуре мирозданья: "Бог начертал их, вытесал их, соединил их, взвесил их, поменял местами и посредством их создал все творение и все, чему назначено быть сотворенным"!

...Муж мой не очень-то любил бывать в ЦДЛ после полученной травмы. Теперь он чаще высиживал в кофейне на Большой Бронной, часами вслушиваясь в бесшабашное чириканье юных прогульщиков или под вермут проборматывая эсхатологические доктрины радушному, компаней-скому, вопреки кораническому закону - вечно подвыпившему, но никогда не пьяному татарину Османову. Его собеседник, москвич во втором поколении, уверял окружающих, будто ведет свою родословную от самого Тамерлана, а чтобы его поменьше подкалывали - со всею необузданностью восточного человека проставлял своим знакомцам, да и - чего уж там мелочиться? - знакомцам своих знакомцев, пойло в несметных количествах: деньги же, как правило, были им выручены за продажу очередного раритетного тома из отцовской библиотеки, за долгие годы по крупице собранной выбившимся в большие совписовские чины казанским хитрованом. От сих щедрот нередко вкушал и блиставший эрудицией Петя Огурков, назойливо талдычивший своему аллахолюбивому потчевателю о преимуществах ценностей христианских перед магометанскими... В теории не так чтоб очень подкованный, но зато от природы серьезых размеров, поставщик "горючего" - когда его утомлял доставучий Петин европоцентризм - выпрашивал у Славки кривой садовый нож (с которым мой муж в то время не расставался - хорошо отдавая себе отчет в каждодневном усугублении криминогенной ситуации) и начинал со всего маху втыкать в ствол близпроизраставшего дуба. Османова отличала какая-то непостижимая наследственная меткость: ведь, казалось бы, он, переводчик с фарси, благовоспитанный аспирант, не мог никакого отношения иметь к широкоскулым ордынским вождям, хищно высматривавшим с косогора горемычные луковки переполошившихся церквей, - но все присутствующие замирали, втайне догадываясь, что феноменальное попадание в "яблочко" даровано ему воинственным кличем рвущихся к историческому реваншу предков!..

В ритуальных этих возлияниях неоднократно принимал участие однажды уже упомянутый мною скромняга Рем, шестнадцатилетний худощавый подросток с неуловимо-бархатистым взором, рано отбившийся от ватаги сверстников и приценивавшийся исподлобья к полушутливым пересудам старших собутыльников. Мать его, рядовая актриса кукольного театра, наполовину гречанка, чересчур фатально была подавлена недоразумениями со вторым мужем и, время от времени препоручая заботу о сыне какой-нибудь из более устойчиво существующих сослуживиц, за всеми депрессухами прошляпила тот момент, когда единственное ее дитя сделалось послушной марионеткой в руках случая. Отчим тем паче не принимал ровно никакого участия в судьбе спивавшегося потихоньку, а порою и травкой баловавшегося десятиклассника; непрекращающиеся разборки, возникавшие между неизменно рассерженным помрежем и исполнительницей второстепенных сказочных ролей, выталкивали пасынка на улицу -которая всегда почему-то вела к шатким столикам шумливого гриль-бара... От чуткого к проделкам ономастики Славика, разумеется, не ускользнуло совпадение имени мальчика с именем бывшего тестя, Рема Софроныча, а также - сходное русско-греческое происхождение, выразившееся в чернявости и характерной большеглазости. Но не столько это привлекло его внимание, сколько редкий талант проникновенного слушателя, отличавший не больно-то многословного подростка, - которого горбатившийся в любовных катакомбах лирик не замедлил назначить себе беспристрастным духовником. Так, увидав своего собрата по неприкаянности с кровоточащей повязкой на лбу. Рем оказался посвященным во все нюансы его неприглядного поступка, - что, однако, ничуть не поубавило любознательности в юном адепте, а, напротив, лишь подстегнуло его интерес к личности не чуравшегося исповедальности авантюриста. Несмотря на свою природную привлекательность, выкормыш закулисных интриг не слишком спешил лично изведать всю прелесть и разнообразие связей с напомаженной половиной партера; было в нем что-то - так, во всяком случае, казалось Славику - от печального, околпаченного кукловодами Пьеро, дружба с которым непременно обязывала бы нашего метафориста сравнить самого себя с Буратино - не отличайся он повадкою, вместо длинного носа, совать куда ни попадя нечто как раз противоположное...

В последнее время в гриль-бар часто заскакивала погрустить над кофейной гущей Рита Черняховская, конопатая, ужасающе сутулая третьекурсница Литинститута, по наущенью мамаши-языковедихи отважившаяся угробить свою молодость на переводы неказистых трымбавусек - и уже выбрасывавшая кое-какие коленца с добродушными матюгами белорусского фольклора. ("В огороде бузина, в Киеве - Абу-Зейнаб - как непременно скаламбурил бы пошаливавший частушками метатель кривых ножей Османов). Мало того, что эта нервно попыхивавшая "Беломором" особа неприятно бередила душу Славика сакральностью своего имени в описываемый период, так ведь она еще и не дает покоя мне - сегодня, когда все, казалось бы, позади, - фамилией, доставшейся ей от не склонной к замужеству матери! - Весь фокус в том, что схоронившийся от лютой крысоловши на самом дне Марианской впадины океанолог (вопреки широко известной легенде, крыс и детей, оставшихся плясать под дудку моей бывшей свекрови, больше привлекала суша!) тоже значился Черняховским... От Кузи, его сына, фамилия эта перешла ко мне - на время нашего непродолжительно о супружества. Теперь, впрочем, я снова - Эфрос, но мне от этого ничуть не легче: так и встает перед глазами скрючившаяся от заброшенности фольклористка - потенциальная посетительница ортопедического кабинета моей мамы; и - когда я слышу от мужа его любимое: "Фросик, не горбись!" - у меня аж в позвоночнике что-то щелкает!..

Но ближе к теме, если не возражаете. Как-то Рита, шапошно знакомая со Славкой, попросила его, томившегося в очереди, заказать и на нее кофе по-восточному... По-восточному! Ишь, вертихвостка! Да сквозь одно только это слово уже просвечивал непристойный намек!.. Ну, ладно. Когда широкошумная хозяйка бара Валентина, пошуршав, точно миноискателем, медной джезвой в раскаленном песке, наполнила ароматным варевом две заранее подставленные чашечки, расплатившийся с нею завсегдатай хотел было уединиться с персональным питьем, но Рита, очевидно, сочла себя в долгу перед галантным мейстерзингером и тотчас принялась донимать его своей воркотней. Поделившись с ним творческими планами, прибаутчица посетовала на невостребованность своей профессии в ленивых и нелюбопытных читательских кругах и тут же предала анафеме сокращение государственных дотаций на литературную обработку балалаечного юмора. - "Ты женщина, - развел руками Славик, - и тебя да содержит муж!" - "Ах! - вскрикнула она, точно от внезапной внутриматочной инъекции, и вслед за этим угрожающе прошептала, - Учти: своим неосторожным замечанием ты выпускаешь джинна из бутылки!" - Выяснилось, что под "джинном" она подразумевала отца своего полуторагодовалого крепыша - инструктора по самбо, законченного алкаша, повадившегося ее избивать по всем правилам: одним словом, упорно лезшего в бутылку - и достигшего-таки заветной цели... Разводясь со своим истязателем (вступившим, ко всему прочему, еще и в общество "Падаль" - наиболее радикальное из тогдашних националистических формирований), Рита продолжала, вдвоем с матерью, воспитывать крошку, а заодно и присматривала себе какого-нибудь необихоженного провинциала, согласного, в обмен на прописку, распрямить свою благодетельницу, согбенную под тяжестью сопутствовавших ей обстоятельств. Всерьез ли она рассчитывала заарканить моего дражайшего? Сомневаюсь. Реализм в ней, переводчице расхожей сельской похабени, успел глубоко пустить корни! Скорее всего, она просто надеялась подставиться ему на безрыбьи... И, надо признать, в этом преуспела. Никого из приятелей не было видно в этот слишком ранний час, и Славик, спасаясь бегством от прискучившего ему жалобного кукования конопатой визави, заторопился в свою обитель. "О! Да это как нельзя кстати! - преобразилась находчивая доставала. - Мне ведь тоже необходимо сегодня заглянуть в общагу. К Люське." Она имела в виду мосластую нескладную кралю, родом из незатейливых Колдобовичей, занимавшуюся с нею в одном семинаре и служившую ей учебным пособием, предоставлявшим алгоритм для трепанации полесской ментальности... Полагаю, незачем уточнять, что никакая Люська в этот день не была потревожена незапланированным визитом не в меру усердной народницы, которая вместо этого предпочла напроситься на чаепитие к именитому ловеласу, чтобы - поначалу невинно хихикнув: нельзя ли склонить голову ему на плечо? - после, уже вполне бесцеремонно, скрестить свои лодыжки на его пояснице... "Мне было так чудно? А тебе?" - промурлыкала Ритуля. - "А мне не очень", - поворотил оглобли ее погоревший на собственной куртуазности кавалер. "Что, скажи, что тебе пришлось не по вкусу?" -допытывалась она. "Отстань, по-хорошему прошу!" - "Ну, все-таки?" - Тут он не выдержал и ляпнул: "Хлюпало, как в болоте!" - Хлопнув дверью, она ушла.

Но назавтра первой попыталась возобновить флирт - все в той же кофейне, когда он поддавал с дружками в традиционном составе: "Славик! Ты не уделишь мне несколько минут?" - "Сожалею, я занят". - "Ах, как вы оплошны с дамами!" - сокрушенно качнул воображаемыми кудрями стриженый ежиком специалист по священным друидовым рощам Огурков, подливая себе "Васисубани" и сосредоточенно вонзая оба клыка в дармовую пиццу. "Притуляйтесь, гражданочка!" -осклабился заядлый хлебосол Османов - и в уголках его рта обнажились точно такие же, кремового оттенка, клыки: демонстрируя их, он всегда немножечко давал понять, что Восток ни в чем не желает отставать от Запада... Рита присела к ним за столик, но от предложенной стопки отреклась - просто молча ковыряла его ржавыми зрачками. Поднадзорный взбрыкнулся: "Давай отойдем!" - и, отведя ее в сторонку, тщательно все ей разжевал: "Пойми, между нами ничего впредь не будет! Я не хочу от тебя скрывать: ты внушаешь мне меньше, чем симпатию. Более того - пародийно ассоциируешься с одной доставившей мне немало хлопот особой, всякое воспоминание о которой претит!.." - "Ну, неужто тебе обломно еще хотя бы разок проделать со мною то же, что и вчера?.." - задабривающе ластилось к нему обездоленное существо. Он в отчаяньи схватился за голову, озираясь на собутыльников... И вдруг - посреди этого безбрежия домогательств - узрел спасательный круг. "Ну, хорошо. А что, если я предложил бы тебе достойную замену?" - От неожиданности она проглотила язык. "Всего наилучшего" - Славик ринулся обратно к застолью. "Но только ты при этом обязательно должен присутствовать! Обещаешь?" - успела выдавить из себя несчастная все с той же просительной интонацией...

...Вечером того же дня, напару с ассистировавшим ему Ремом, он тщетно силился раскочегарить убогого вида печурку на обветшалой Ритиной даче. В избушке не нашлось топора, чтобы настругать щепы, и рисковый гость пропихнул в топку увесистое полено, которое, как ни странно, всеж-таки удалось подпалить - обложив его ошметками желтых газет. "Впервые вижу, чтобы такое бревно занялось!.." - изумленно присвистнул школяр. - "Тебе со многим еще предстоит столкнуться впервые", - назидательно пробурчал Славик. "Хлопчики, кто откупорит бутылку?" - деловито поинтересовалась хозяйка, заново впадающая в свое зазывно-игривое мурлыканье. - "Ты ж еще недавно отбояривалась от вина!" - вставил шпильку объект ее преследований. - "Что поделать? У меня было скверное настроение!.." - растягивая слова, она блаженно закинула руки за голову, отчего ее врожденная сутулость сделалась менее заметной. - "А теперь - повеселела?" - неприязненно ухмыльнулся циничный подзуживатель. Они чокнулись, провозглашая тройственный союз, и опрокинули по стакану. Порывшись в кармане. Рем извлек мятую пачку папирос и спичечный коробок, набитый белым пахучим порошком: "Забьем косячок?" - в этом деле он выглядел, пожалуй, самым из них искушенным. Старший товарищ без особого энтузиазма передернул плечами: "Оставишь мне немного. Я покамест прошвырнусь, осмотрю окрестности!" - и, подбадривающе на него глянув, заскрипел половицами. Квелые позднеосенние сумерки распахнули ему свои старушечьи объятья. Седой всклокоченный парик облака медленно сползал с голого черепа луны, пигментные пятна которого все явственнее проступали сквозь толстый слой мертвенных белил... Вдруг - стая нетопырей шарахнулась от его шагов, заставив нешуточно содрогнуться!.. Ах, да полно тебе! - То остатки усопшей листвы низринулись в слякоть с чернеющих небесной трещиной ветвей... Вернувшись в дом, он застал ее под основательным хмельком. Рем, также в дупель пропахший анашой, раскачивался у Риты в ногах и отрешенно завывал какой-то блюзовый мотивчик. "Старик, она мне не дает. Все время восхищается тобой: какой ты красивый, - а на мою раскрутку чихать хотела!" - весело наябедничал неопытный соблазнитель. "Ты что это привередничаешь?" - притворно насупился сводник. "Кто-то мне обещал присутствовать..." - плаксиво возразила она. - "О'кей, палундра! Слушай мою команду: раздевайсь!" - сангвинично вмешался прожженный мореплаватель. Восковые их силуэты ожили, призрачно закопошась. В отсвете печного пламени залиловели два ее бесформенных соска - точно сургучове печати, небрежно нашлепнутые на ненастигшую своего адресата бандероль... Рем, скинув потертые панковые джинсы, по-турецки уселся на кровать; анашисто гоношась, он раскатисто похохатывал и ладонями барабанил по икрам. "Теперь приказываю всем принять горизонтальное положение!" - за неимением капитанского мостика, Славик лихо запрыгнул на стол и, стоя на нем, продолжал отдавать распоряжения. "А ты -разве не придешь к нам?" - смущенно проронила она. - "Э! Так мы не договаривались! Ну же, я долго буду ждать?" - Загоревшийся старшеклассник, которого вдруг охватила мелкая дрожь, развернулся к ней: "Рита..." -Та, придирчиво наклонясь к низу его живота и пристально всмотревшись, опечаленно констатировала: "Увы!" - Затем обреченно вытянулась вдоль коронованного железными шишаками ложа, и ноги ее разъехались лучами латинской V, знаменующей торжество плоти над духом, инстинкта над интеллектом, гибельности над бессмертием...

Подобно статуе Командора, он высился над их щенячьим повизгиванием, с полнейшим бесстрастием наблюдая, как ритмично и резво взметаются кверху две тыльные выпуклости его безусого преемника, увитые бледно-розовым бантиком ее капроновых чулочек. "А ведь она его настолько же старше, насколько превосходила меня годами деспотичная Рита Ш.", -подумал он, затягиваясь дурманящим дымом. Крепко слаженный деревенским плотником стол мало-помалу превращался в эластичный батут. Желая как можно детальней проследить погружение в кайф, Славик зажмурился - и размеренное "прыг-скок" его колеблющегося самосозерцания окрасилось в розовые тона... Вдруг послышалось: "Господин Поэт! По-моему, настал час и Вам проявить инициативу!.." От ужаса узнавания он только еще плотнее смежил веки. "Я ведь к Вам обращаюсь, о, Единоутробный Враг мой?" - трескучий проникотиненный смех чуть было не сбил и без того рассыпавшуюся избушку с ее куриных ножек... "Славик? Приди к ней, помоги мне - она меня вбирает в себя!" - резкий вопль Рема прорвал наркотическое беспамятство. Глаза не на шутку встревоженного мистика сами собой раскрылись - но ничего и никого не узрели: ибо очаг потух. В прыжке срывая с себя одежды, он всецело доверился осязанию. "Чего ты ждешь от меня? Отвечай" - выкрикнул он, обращаясь к ее экстатически колышущейся плоти, удвоенной в объеме за счет медленно растапливаемого ею обмякшего тела юнца. - "Пронзи меня, пробуравь насквозь?" - "Но как?! Сначала отпусти его?.." - воскликнул Славик в приливе негодования и попытался вырвать школяра из ее объятий - но на ощупь не различил границы, их разделявшей. Да и существовала ли она? - Острые треугольники напруженных лопаток уже были наглухо зашифрованы тугими округлостями грудей, а обессиленно истаивавшие ягодицы все явственней совпадали с рельефом вздымающихся в истоме чресел. "Рем!" -позвал он, чувствуя, как его головокружение входит в орбиту несказуемого. - Вместо ответа, чьи-то циклопически сильные руки принудили его к соитию. Он завис над железным ложем, подобно индийскому магу, ощущая под собою оргиастическую бездну, в которую все естество его вовлекалось каким-то кошмарным, по-кошачьи орущим, затягивающим водоворотом?..

Он очнулся на ней в полседьмого утра, 21 ноября 1990 года, скривился от вида бессчетных рыжих крапинок на ее заспанном лице и, отстранившись от источавшего тяжелый запах Ритиного дыханья, приподнявшись на локте, созерцательно выпорхнул за оконную раму - увековечившую тихое помешательство внезапно оказавшегося заснеженным сада. "Введенский морозец приударил? - лениво потянулась позевывающая фольклористка. - В народе говорят: "Введенье ломает леденье". - "Знать больше не желаю, кто кому и что ломает! Мне лично вполне достаточно собственной надломленности!" - рыкнул на нее Славик, одеваясь, и вдруг застыл, как вкопанный: "А где Рем??" - "Ты что, бредишь??" - с подчеркнутым безразличием в голосе откликнулась она. В сердцах плюнув на пол, он впустил в избу зимний холод и заскрипел по первопутку прямиком к железнодорожной станции.

Очутившись на Большой Бронной, Славик застал Огуркова с Османовым за их привычным занятием. "Ты давно видел Рема в кофейне?" - учинил он допрос благодушествовавшему Петру. - "Кого-кого? Рема? - оскалил свои клыки жрец европоцентризма. - Тогда же, когда и Ромула. Помнится, последний еще пронзил своего братца мечом, воскликнув при этом: "Так да погибнет всякий, кто перескочит через мои стены!" Растерянный вид с луны свалившегося собутыльника явно доставлял удовольствие подвыпившему краснобаю, но он решил смягчиться: "Впрочем, если честно, легенда сия очень уж напоминает мне предание об Авеле и Каине... Это что касается параллелей с Ветхим Заветом. Относительно же Евангелия - посуди сам: разве двенадцать телохранителей Ромула не ассоциируются у нас с почетным апостольским эскортом Спасителя? А, скажем, вознесение отца города и его явление Прокулу Юлию с провозвестьем грядущей необоримости римского оружия - это ли не свидетельство языческого происхождения истории о Сыне Божьем?.." - "Вот видишь, уважаемый, - ты сам себя и развенчал! - вставил свои два клыка в разгоравшуюся дискуссию радушный потомок Тамерлана. - Во всей вашей западной культуре буквально-таки не на что опереться: сплошь - зыбкий миф, бессовестный плагиат!" - "Не забывай, что Магомет, если верить муллам, тоже вознесся с холма!" - осадил его Огурков. "Так ведь он же был верхом! - не унимался раскрасневшийся Османов. - Подари мне хорошего коня - и я тоже воспарю хоть к ресторану "Седьмое небо!" - "Зачем тебе ресторан? Ты и так уже хорош! - нетерпеливо вмешался Славик. - Ну? Может быть, ты тоже никогда прежде не слыхал о пареньке по имени Рем, с которым раздавил не одну бочку портвейна некто Османов, переводчик с фарси?" - "Бриллиантовый мой, - примирительно отвечал ему главный виночерпий самого интеллектуального из московских гриль-баров, - мы ведь с тобой восточные люди; ты носишь в сумке замечательный садовый нож - и я, сидя под шафе, сочиняю замечательные куплеты; ты любишь женщин - и я люблю забухать, - так зачем же нам, скажи на милость, сдался какой-то там Рем, вдобавок еще и ирреальный? Лучше послушай-ка последний из из моих шедевров, сочиненный мною вчера, перед закатом солнца!" - и он завыл, подражая исполнительской манере продавцов люля-кебаба:

Видишь, дэвушка идет, 
Бедрамы свыркая. 
Ящик водачка нисет – 
Маладэц какая!..

<..............................>
.