.
      *   *   * 

     Сразу по окончании школы 
     будут дочки мои в шляпах широкополых. 
     И на юбки нацепят большие булавки... 
     Эти строчки написаны мной для затравки, 
     потому что сейчас, для какой-то проформы, 
     я вовсю занимаюсь ломанием формы. 
     ... Потому что задачи стоят деловые: 
     нужно дочкам надеть бриллианты на выи. 
     Если я не поддамся сейчас малодушью, 
     будут очи у них под французскою тушью. 
     Надо выбрать удачно площадку для старта, 
     надо быстро втереться в круги авангарда, 
     и стихи обеспечить и спросом, и сбытом, 
     чтобы детям жилось и одето, и сыто... 
     Так сижу, рассуждаю, собой восхищаюсь. 
     А тем временем снова в себя возвращаюсь, 
     и опять поднимаю избитую тему, 
     и опять сочиняю стихи про систему, 
     где мордастый герой с голубого экрана 
     «где-то как-то порой» изловил хулигана, 
     где стихи раздирают на мысли и форму, 
     где придумали школьную чудо-форму, 
     где на окна нельзя не подвешивать шторы, 
     где и мне на глаза понавешаны шоры. 
     Мне в судьбе моей серой досталось плохое: 
     не писать про любовь, а писать про другое, 
     чтоб однажды, когда я усну за машинкой, 
     ваши дети слагали стихи, как пушинки: 
     «в белом снеге зари 
     в январе на закате 
     в небо мчат фонари 
     в серебре и во злате...» 
     Понимаете? – я это тоже умею. 
     Но, вы знаете, я почему-то не смею. 

     Я пишу о другом, чтобы после метели 
     ваши дети писали, о чем захотели... 
     Чтобы смели потом, в январе, на рассвете, 
     говорить, что хотели, счастливые дети. 
     ...Но как только 
     наступит момент всепрощенья, 
     как в душе моей вспыхнет одно восхищенье, 
     потому что некстати, 
     а может быть – кстати, 
     каждый слесарь начнет 
     разбираться в истмате: 
     на просторах страны 
     под развесистым флагом 
     людям будут даны всевозможные блага: 
     на заводах, в полях, в институтах и школах 
     будут все в соболях, в шляпах широкополых... 
     сборник выпустит каждый желающий дворник, 
     к выходным понедельник прибавят и вторник, 
     и, как будто французскими супердухами, 
     мир заблагоухает такими стихами, 
     где горят фонари и никто для проформы 
     не ломает свои содержанья и формы... 

                                                                          1985