.
василий бетаки бывший ленинградец
.
.
ВАСИЛИЙ БЕТАКИ (родился в 1930 году). Опубликовал в СССР одну
книгу стихов, а также много переводов: Шекспира, Байрона, Гете,
Киплинга и других авторов. В 1973 году эмигрировал и живет в Париже.
В 1974 году вышла его книга «Замыкание времени», а в 1981 году
«Европа – остров». Неоднократно выступал со стихами и переводами в
журналах «Грани», «Континент», «Стрелец», «Третья волна» и других изданиях
русского Зарубежья.
МЫ – ИЗ КИТЕЖА
Н. Н. Рутченко
В граде Китеже, в граде Китеже, на безлистом илистом дне...
Погодите же! Погодите же! Слышен колокол в тишине!
В граде Китеже, в граде Китеже, где намокла дневная мгла,
Не разбить вам, не заглушить уже, не достать вам колокола!
И когда забудет о розовом и нахмурится верх лесной,
Над изломанной гладью озера станет ветрено под луной,
И стеклянные волны призмами вновь подставят бока лучам –
Мы – не призраки – но как призраки
Подымаемся
По ночам!
За сараем в собачьем лае
(Мол, хозяин, возьми с собой!)
Мы опять вороных седлаем
И опять – в безнадежный бой :
Крепко взнуздываем надежду и накидываем плащи,
И выходим на берег между двух осин – и ищи-свищи!
Ну а в Китеже, ну а в Китеже ночью молятся и о нас:
«Разбудите же, разбудите же хоть кого-то на этот раз!»
И когда поезда гремящие, обогнав нас, трясут мосты –
Разгляди, что мы – настоящие, что совсем такие, как ты!
Тонет звездный свет в гриве лошади,
Старый дуб в ночи крутит ус...
Дай мне. Господи, крошку прошлого,
Я пойму теперь его вкус!
К дому дом ощерившись лепится, словно вздрагивает во сне,
Перепуганные троллейбусы прижимают уши к спине;
По асфальту, где окна спящие не расслышат копытный гром,
Мы проносимся – настоящие – и скрываемся за углом.
Отряхните же, отряхните же наважденье хоть в этот раз!
Мы – из Китежа, мы – из Китежа, мы сегодня разбудим вас!
Заблудиться в пятиэтажии,
До утра не найти свой дом,
Где всеобщею распродажею
Вам грозят за каждым углом,
Где на улицах и вокзалах
В кумаче – ордынская вонь...
Где в церквах гаражи, пожалуй, потому, что не в моде конь...
Вы – не младше нас
И не старше нас –
Так не плюйте в нашу тоску:
Не умели мы – под татарщиной,
Не хотели – в аркан башку!
Души съедены, сосны спилены, вместо птичьего –
свист хлыстов...
Оттого-то и затопили мы все от папертей до крестов,
Затонули мы вместе с Китежем,
И поэтому – вас живей!
Отворите же, отворите же! Вот мы спешились у дверей!
В ваших комнатах, в ваших комнатах,
Там, где страх, как столетье, стар,
Мы напомним вам, мы напомним вам,
Все, чем жили вы до татар,
И о Китеже, и о Китеже – ибо мгла его не смогла...
Ну проснитесь же, ну очнитесь же!
И услышьте колокола!
* * *
В окна мне глядят Юпитер и Париж.
...Где-то там ночная питерская тишь.
А в Воронеже – вороны на крестах,
У них черные короны на хвостах.
И растаяло созвездье Гончих Псов,
И пластается туман из-за лесов,
Где
молчит, как берендеева страна,
Вольной Вологды белесая стена.
А за ней – морозцем тронутая ширь...
Там затерян Ферапонтов монастырь,
Там над озером, где низкая трава,
Тают в воздухе неспетые слова,
Цвет лазурный не отдавшие зиме –
Дионисиевы фрески в полутьме...
Там, в приделе, за безлюдный этот край
Заступись ты, Мирликийский Николай,
За осенний, за желтеющий рассвет;
Помяни, что мне туда дороги нет.
Помяни, что в граде-Китеже живу:
Только воду осязаю, не траву.
Помяни, что я молился за леса
И над озером тугие паруса...
Ты, взлетающий в подкупольную высь,
За меня, святой Никола, помолись...
* * *
К. Г.
В безоблачности над гранитной крепостью,
Над клетками дворов
Летящий ангел пойман в перекрестье
Прожекторов.
Распахнутые судорожно крылья
Внутри креста,
И ангел бьется на булавке шпиля,
И ночь – пуста,
Молчи и слушай, если ты крылатый,
Как до утра
–Еще трубит тревогу ангел взятый
В прожектора.
* * *
Вечерами, в переполненном трамвае,
Зыбкий контур отраженного лица,
От вагонного стекла не отставая,
Так и движется сквозь город до кольца.
Там, во тьме – черты пикассовой голубки...
(Бровь одна – чуть-чуть сильней подведена...)
Рыжий свитер над квадратом белой юбки –
В полуметре от вагонного окна.
Так прозрачно неподвижное движенье,
Только алым озаряются зрачки:
Это с ними совместились на мгновенье
Обгоняющей машины огоньки.
Сквозь мельканье окон встречного трамвая,
Как сквозь движущийся сгусток пустоты,
В вечер, в город, пролетая, проницая —
Невредима эта хрупкость красоты!
Слишком зыбко. Невесомо. Нереально.
В полуметре от летящего стекла,
Так спокойна и немыслимо печальна
По чертам лица струящаяся мгла,
Потому что свет в вагоне слишком плотен,
Чтобы так – не улыбаясь, не скорбя...
То ли город за окном наоборотен,
То ли я, в него глядящий сквозь тебя?
* * *
Я вижу музыку порой
Геометрично, ощутимо,
Так, будто бы неверность дыма
Вдруг обретает жесткий строй!
Необъясним аккорд Равеля –
Зеркальный отзвук тишины.
Над ртутной тяжестью волны
Горизонтально он расстелен;
Волна? Частица? Странный шаг:
Чем ближе он, тем отдаленье
Бесспорнее.
У поколенья
В крови звучит он—не в ушах.
Кровь тяжела и неясна,
Как настроений перемены...
Пустынных горизонтов стены
Дрожат,
Когда в них бьет волна.
Бах... Высший рационализм.
Готических соборов латы.
В диезах стрельчатой токкаты
Математический каприз.
Он не влезает целиком
В концертность нынешнего зала:
Сломалась вертикаль хорала,
Придавленная потолком.
А если так – без потолка,
Чтоб только небо над органом?
Но в нашем климате туманном
Ему мешают облака.
.
Стр. 29–35
<...........................>