.
игорь бурихин               бывший ленинградец
.

..
ИГОРЬ БУРИХИН (родился в 1943 году). Жил в Ленинграде. 
В СССР не печатался. В 1978 году эмигрировал в Западную Германию. Занимается преподавательской деятельностью и журналистикой. 
Автор книги «Мой дом – слово» (1978) и «Превращения на воздушных путях» (1981). 
 

С ВОСКРЕСЕНИЯ ХРИСТОВА – НА ВЕРБНОЕ 1982-ое

                                                                       И. Стравинскому

* * *

На католическую – в Великом Кельне –
субботу пусто, отливает асфальтом.
Кладбищенские развалы
мирового покоя в небе
повторяют его на вылете
из тоннеля. И какое там  з а в т р а – ? –

ВЕРБНОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ.
ХРИСТА.

На иудейской почве должно быть
уже Боннарово – ноздри липнут,
по стержню в каждой. А нам
холодно в Германии. Как со дна,
темное цветение плотно. Стоячий взгляд,
процарапываясь по скрытым
складкам упирается в
пурпур
– выплевывая –
НА ПОЛЕ ПАШУТ. И ПЛЯШУТ
КАМНИ

Потом во тьме их поднимает к небу,
тебе по пояс,
еще идущему...
 

* * *

Японский бог – какое вишенье в снегопаде!
Исподне-Свышнее цветенье белых
бабочек с первым закусом крови,
бледных беженок подземелья.
На них с пронзительной
осенне-свечной, Церковной
сетью – Форзиция. А на ельник,
воткнувшийся в подолы вербного
семени, она же прямо с рогатиной: Кончи!..
– говорит – фразу. Но только не так, округлей.
Не то провалишься. Удержаться,
как на воздухе, нечем.
Только во сне...
И – РУКИ ЗНАМЕНИЕМ
 

* * *

НА ВЕРБНОЕ – РУССКИЙ ВЕБЕРН –
Ходи по сердцу Ходи по сердцу
кошачьей лапкой, кусачей
посеребренной пробежкой
белой-бедовой!
Сухо Сухо ходи
сукоберестяной пробежкой,
хворою хворостиной скорописи
по сердцу – стынь – поцарапывая:
ЦАРЯ ЦАРЮ Безутешный мой...

В ОТКРЫТЫ РАНЫ в открыты раны В ОТКРЫТЫ
всюду раны В СЕРДЦЕ ВЕРБЫ все в сердце вербы – Брр как БЕЛО.
Помело и защемило ВЕС ВЕС Весны
ВЕСЬ ЗА НЫ и заныло ЗАЧЕМ, и поди все прахом
ПРЕДКОВ из Рассеянья Млечного возвращайся
ПРАЗДНИКОМ ходи по девахам. И – ОДЕВОХОМ.
ПРАЗДНИКОМ – ПЕРЕДНИКОМ ПРАВЕДНЫХ
 

* * *

ЛОБ – УТРОБА –
НАПРАВО ХОДИ – НАЛЕВО –
кошачьей лапкой, пробежкой,
возвращением, смущеньем по женску
кругу, возмущеньем, топтаньем
– как на месте – ВОСКРЕШЕНИЕМ ПО КРЕЩЕНЬЮ

Возле Церкви, покуда воз
сердцевидно там бьется. Бьются
лебедь красная, вареный рак, еще щука.
На месте белом, пустом и тяжком
на Весах острию – проступают, бьются
за поля плат, поля кус. Скреби и царапай
белой лапкой. По вспаханному взмочила
– красного темней – влага снежных
семенных на вербы насылов. Сохнущий
на растяжке проводов столб, как только что
из небесной раны: для него Распятый цветет,
и плоды Его всех членов повисли. Куст,
срезанный с живого древа по склону, брыжжет,
зачиная от близости – в род и в рот –
втыкаемо в него елозивых
зазубрин. Куст – ВЕРНЫЙ – ВЕРБНЫЙ
 

* * *

Зачехвостило ВОССТАЛО белым-бело.
Что пера в лицо да пуха желанного.
Закрутило над землею в воздушных жбанах.
Будто в небо поднимается ВЕСЬ в холмах.
На нежданных на засолах, на зарослях
– что в засос – трепещет. Вспомнить пора
Птицу Птицу ту, протекши, как созданну
для тебя – птенца – разиню, всю в яблоках.
Ромбик желтый ржавый жадный – торчком
заходил по ветру. И вся семья
на семи-по-свечнике: бел ожог,
желт ожил, в темень пошел.
У Семелы по подолу метет метет.
А с Емели-замолчавша больше нечего взять.
Семимильными сапожками увязнуть грозит,
извернулась – я б ромашкой и то промок.
И замок открыт да ключик кусается.
На груди Царя Царю пощекочет плоть.
Снег небесный, застилающий свет.
В небе, в небо поднимается ВЕСЬ.
Загорбатела в холмах, забеременела.
Семи-свечник твой – семи-то-свечник?
А

про рощу, как в газете написано:
НИКОЛАЕВО коряво, и то – ЧУДЕС!

Не забыть, что про Царя здесь, про Батюшку
для ПЕЧАЛЬНО ГОСУДАРЬ ПЕЧАЛЬНО ПЕЧАЛЬНО
 

* * *

СОРОКА – УКРАШЕНИЕ БЕРЕЗЫ
села, влипла в конец, замолкла,
застыла, замокла. Нас посетила
С НОВЫМ ГОДОМ неразбериха.
На чужой земле – со своей живой
еще памятью, или случаем
напоролась на березу: Какая грусть!
Называлась пилигримкой, разевай кузовок.
Что зима, что осень, что елка-то,
желто-рваным шаром украшенная,
над снегами, мол, владычица: – все-равно!
Бело-по-темну стрекочет в протеках будто.
Гостья! гостья! замолчала, что краденая.
Как в потемках проступает негатив лица.
Кому чудо, кому лихо – чего б не вспомнить.
Соглядатай в лихоманке шеей трясет:
Суца, суцая моя, суценька
Песья матка, собачка самка
Тоже волчья, Лисья, песцовая,
И так далее, а в губы – етцетера,
и тем более – по всем статьям – запись нотная
Запись нотная, у сучки не без крюка
У енота у еена – тоже не без креста
Грех, что в нору не пущает – Сиди Сиди
На тех яйцах до скончанья ЧТО высидишь –
будто поедом полетом да пропадом!
Тут – на что свой глаз положишь – нетоли есть?
Суковица та – строкой – березовица течет.
ЦАРЬ КОСЦЯЦИН СУКРЕЩАИЦЬ НЕБО И ЗЕМЛЮ
И. Бурихина ломает словарный бес
Камень Бдолах Бдолах бодается
А сорока на березе не слетает сидит!
 

* * *

В ВЕРБНОЕ-ТО РАЗЫГРЫВАЮТСЯ
Самые страсти.
Трясется воздух, взрываются
почки – на белое же с ножом.
У магнолии драконовы дети
точат клювы. Хо Хо, мол, хочет
радуги Розанов. И топочут
саддукеи, значит, сада. Но Столп
и ФЛОРЕНСКИИ утвержденья законных
чудесных истин:

БОГОРОДИЦА НА ВОЛЫНИ
оступилась огромно в гору.
На след Успенской куколки – большой палец
головы набок и вверх улитой,
что ростком по стене, туда-туда,
где и Храм – Иконы не больше...
на след Ее

червь Почаевский пополз светлым
коридором, с Запада на Восток.
Алатырем на Север, с Юга входом встает.
Купола голубок, распятый
желаньем взлета, венчает
стоячей лодки вахту
у материнского
тела –

ПОД МЮНХЕНОМ,
в монаха бы не вступить
или же в монашенку, побираясь
поцелуями в темной по кругу Церкви –
КВАДРАТ ЗАТМЕННЫЙ – БЕЛЫЙ КВАДРАТ
на чреслах Иисуса Христа
И ? Исуса

складками идет, как завеса в храме
НЕРАЗДИРАЕМАЯ
 

* * *

Раскрытая в холмах могила – бы выйти.
Какие камни отодвинуты – и ты, мой ангел.
Сиренево грязнотцей – сиречь сукровицей –
старанье легкое совершилось, как вдох и выдох.
Темней от снежных налетов. И это вербных-то твоих кошек
безумие, распрыгавшихся, вдруг осыпает с японской вишни. –
Вишня та, вишь ли, цветет лишь в мае... – и крякает
человече из борозды, как понесший или ругатель
БОГА-Отблеска, И снова небо – как не было –
сине в белых обвалах (с домиками
и кустами) за горизонт... И горянское
возвращение их – по небу карандашом.
 

* * *

Погоды .хватит на любую Пасху и всю Страстную.
Погода, что календари, в борьбе с собою – и в славе Божьей.
Католикам на Воскресенье Христово крутило снегом, прямо по солнцу.
На дню за несколько лет менялось, несло, вставало. А нам-то,
ну, право-славно! думал враг возражений, чудес любитель.

Вербное-то для верных, а для здоровья
вредное. Еще Страшней – Вознесенье.
Худо причастились – не бедно, все прибеднялись.
Исповедь шла комом из горла – где разобраться,
где тут от сердца?!

В сердце вербы. В сердце вербы. Их кошачий бег.
Снег на вербы – дождь на свечи в Духов День.
Да не в суд во осужденье, а на Страшный Год
открывается погода. А потом войдешь –
ВСЕ ПРОЙДЕТ

.
Стр. 55–62
.
<...........................>