.
. I I.

     Но и у тех, которые уже знают, что мы тут имеем дело с книгой, а не с человеком, разве у них не существуют еще самые странные понятия об этом произведении? Кто его написал? Какое его содержание? Его объем? Когда его сочинили и в каком месте? Еще очень недавно один из первых наших (английских) органов называл его «сфинксом, на который в наше время обращены взоры всех, одних с сильным любопытством, других - с какой-то безотчетною боязнью». Но почему, скажите ради Бога, мы не открываем уста этому сфинксу? Как долго мы еще будем осуждены жить цитатами, уже тысячи раз употребленными, тысячи раз злоупотребленными?
     Но где же мы должны искать хоть элементарные сведения об этом предмете? где мы должны искать историю этой книги, ее положение в литературе, смысл, ее цель и прежде всего ее отношения к нам самим? Если мы обратимся к маститым «авторитетам», то мы большей частью увидим, что в своем рвении служить так называемому «делу», они вырывали клочки из этого живого колоссального тела, и поднесши нам эти ужасные анатомические препараты, обезображенные так, что их невозможно было и узнать, говорили: вот она, эта книга! - Иногда они поступали еще гораздо хуже. Они не приготовляли проб, но выбирали известные вещи и подавали нам их так, как они их находили. Потом, отойдя в сторону, они с ироническими гримасами указывали на них. И должно сознаться, их искусные произведения были по истине
чудны. Со всеми этими мудрыми и разумными исследователями случилось несчастье, что они смешивали кариатиды, эти безобразные каменные карикатуры, поставленные набожною рукою мастера, как вечную стражу над нашими готическими соборами, с блестящими иконами внутри храмов. И указывая на них пальцами, они с диким смехом восклицали: вот они, твои Боги, Израиль!...
     Да не извратят нашу мысль. Если мы жалуемся на недостаток руководителей к познанию Талмуда, то ничто в мире так не далеко от нас, как неблагодарность к тем серьезным мыслителям, в особенности наших времен, которые обратили свое внимание на этот предмет, 
к тем людям, имена которых никогда не должны быть произнесены без уважения, каковы: Цунцы, Гейгеры, Герцы. Мы называет, лишь некоторых главных деятелей, которых глубокие и проницательные исследования всегда были у нас на виду.
     Хотя во всей области науки едва ли найдется одна отрасль исследования, которая по 
трудности могла бы соперничать с Талмудом, но. нет, однако, основания полагать, что если бы только кто-нибудь имел время, терпение и знание, то в многочисленных  древних и новых библиотеках, не мог бы найти превосходных указаний и сочинений монографий и очерков, книг и журналов, посредством которых и при помощи самого Талмуда, он мог бы добиться известной ясности о существе и цели, происхождении и развитии этого творения. Но, насколько мы знаем, эта работа, при которой - мы сознаем это - на всяком шагу угрожает западня, пока еще для обыкновенной публики не предпринята. По весьма основательной причине, мы на заглавном листе нашего труда выставили одно только название Талмуда. Мы повсюду искали специальное сочинение об этом предмете, которое мы могли бы сделать темой для наших замечаний и вариаций; мы искали книгу, которая состояла бы не из одних только бессвязно вырванных из известного «Введения» переводов, подмешанных руганью и пополненных нелепостями, но которая с точки зрения новейшей культуры беспристрастно высказалась бы о творении, которое, если не другими достоинствами, то уже одной своей древностью по меньшей мере внушает к себе уважение; мы искали книгу, которая служила бы для нас руководящей нитью чрез гигантские лабиринты всевозможных фактов, мыслей и фантастических образов, из которых состоит Талмуд; книгу, которая приветствовала бы и иероглифические сказки, и странные, темные аргументации и силлогизмы, прощала бы даже сильные взрывы страсти и не произносила бы опрометчиво своего приговора над такими вещами, истинный смысл которых нередко, и по весьма понятным
причинам, может быть отыскан под бубенчиками дурацкой шапки.
     Мы не нашли подобной книги, ни даже приблизительно похожей. С этим обстоятельством связано и то, что мы, волей-неволей, должны были указать здесь на первые издания Талмуда, хотя с тех пор уже печаталось множество новых изданий, и около 20 еще в настоящее время находится под станком. Даже самые первые издания печатаемы были с особенной поспешностью и без всякого необходимого старания, а всякое следующее издание, за одним или двумя исключениями, представляет собой отвратительный вид в типографском отношении. В базельском издании 
1578 г. - третье по времени и с тех пор почти исключительный образец всех прочих изданий - впервые выступил на сцену «Цензор». В своем страхе за «веру», которую он обязан был охранять от всякой опасности - ибо полагали, что Талмуд под самыми невинными невидимому словами и выражениями непременно скрывает всевозможные злостные намерения против христианства - этот добросовестный чиновник совершал самые причудливые подвиги. Если он в книге находил, например, что какой-нибудь древний римлянин клянется Капитолием или Юпитером «Рима», то он уже чуял опасность. Без сомнения, должно быть в своем рвении рассуждал он, под этим римлянином разумеется христианин, Капитолий - это ничто иное как Ватикан, а Юпитер - папа. И вот слово «Рим» тотчас же вычеркивается, и вместо него приискивается какое-нибудь другое, в эту минуту особенно понравившееся цензору. Особенную страсть цензор этот, по-видимому, имел к Персии, но иногда также к Араму и Вавилону. Так и теперь еще этот достойный римлянин клянется персидским Капитолием и арамейским или вавилонским Юпитером. Но там, где встречалось слово «язычник», там цензором обуял дикий ужас. «Язычник» не может быть никто иной, как христианин, все равно жил ли он в Индии или Афинах, в Риме или Ханаане, все равно также добрый ли он язычник - а таких много в Талмуде - или дурной. Тотчас же этот язычник превращался в «египтянина», «арамейца», «амалекита»,

«аравитянина», «негра», словом, смотря потому, в каком настроении находилась тогда фантазия цензора - иногда даже в целый «народ». Мы здесь строго держимся фактов. Все это буквально можно найти в самых последних изданиях Талмуда.
     Один или два раза сделаны были попытки очистить текст от его безобразных пятен. Несколько лет тому назад даже приступили было к критическому изданию, в роде тех, какие существуют уже давно не только для греческих и римских, санскритских и персидских классиков, но и для всякой дряни, написанной на одном из этих языков.
     При том, несмотря на противоположное ошибочное замечание Ренана *, вовсе нет недостатка
в талмудических рукописях, хотя они большею частью весьма отрывочны. Бесчисленные списки, пополнения и поправки можно найти в кодексах Бодлейаны и Ватикана, в библиотеках Одессы, Мюнхена и Флоренции, Гамбурга и Гейдельберга, Парижа и Пармы. Но злой рок по-видимому преследует эту книгу. Упомянутое критическое издание остается недоконченным обломком, подобно первым двум томам перевода Талмуда, начатого в различные времена, но которого вторые тома никогда еще не видели света. Поэтому мы считали целесообразным указать на Editio priceps, как на такое издание: которое по крайней мере осталось свободным от цензурных искажений позднейшего времени.
     Талмуд не без основания может пополнить древнее изречение: «Habent sua fata libelli», словами:
«даже священные свитки в кивоте» **. Мы в самом деле не удивляемся, что упомянутый выше добрый капуцинский монах принял Талмуд за человека. С тех пор как он существует, даже еще
прежде, чем он существовал в реальной форме, с ним действительно обращались почти как с человеческим существом. Сотни раз его изгоняли, арестовывали и сжигали. Начиная с Юстиниана, который около 553 г. по Р. X. удостоил его особой новеллы ***, и до 
Клементия V I I I и еще позже - слишком тысячелетний период - светские и духовные власти, короли и императоры, папы и антипапы, соперничали между собою в анафемах, буллах и эдиктах, направленных против этой несчастной книги, и в декретах о ее конфискации и сожжении.
Так Талмуд, менее чем в пятидесятилетний период времени, а именно в последней половине  шестнадцатого столетия, был публично сожжен не менее шести раз, и не в отдельных экземплярах, а во всем своем составе, целыми массами. Юлий I I I, в 1553 и 1555 годах, издал свой манифест против того, что он - смешно припомнить - называл «Гемарот талмуд»****. 
Павел I V - в 1559 г., Пий V - в 1566, Клементий V I I I - в 1592 и 1599 гг. Даже Пий I V, разрушая предпринять новое издание, поставил необходимым условием, чтобы оно появилось без заглавия «Талмуд». «Si tamen prodierit sine nomine Talmud tolerari deberet» *****. Словом Талмуд сделался по-видимому каким-то шиболет, которым всякой новый властитель должен был доказать строгость своей веры. И уже очень строга, должно быть, была эта вера, если судить по тому 
языку, который в этом отношении не гнушались употреблять самые высшие сановники церкви. Так Гонорий I V, в 1286 г., пишет архиепископу кентерберийскому об этой «достойной проклятия книге» (liber damnabilis), серьезно предостерегает его и «настоятельно (vehementer) требует, чтобы он наблюдал за тем, чтобы никто не читал этой книги, «так как отсюда проистекает всякое другое зло». Грустно, право, читать все эти документы! - Только иногда на уста читателя невольно появляется улыбка, когда какая-нибудь выходящая из ряда вон нелепость, как молния освещает 
на минуту всю эту страшную пропасть невежественной и грубой ненависти.
     Но среди этого Вавилона разных манифестов, мы припоминаем одно замечательное исключение. Клементий V, имея в виду обнародовать новый осудительный приговор, захотел, по крайней мере, хоть что-нибудь знать о книге, которую он должен был осудить. Но никто, по-видимому, не был в состоянии представить ему удовлетворительные сведения. Вследствие этого он предложил, правда, в весьма темных, допускающих всевозможные толкования, выражениях, учредить три кафедры для языков - еврейского, халдейского и арабского, которые преимущественно употребляются в Талмуде. Избранные им для этой цели университеты были: Парижской, Саламанкский, Болонский и Оксфордский. Со временем, полагал он, один из этих университетов в состоянии будет представить перевод этой таинственной книги. Нужно ли еще прибавлять, что этот план никогда не был приведен в исполнение? Все снова и снова осуществлялся другой, гораздо более легкий и удобный процесс сожжения, - и не только в отдельных городах Франции и Италии, но и на юге и севере, на востоке и западе - словом, во всем священно-римском царстве.
     Наконец, совершился переворот.
_______________
          * «On sait qu'il ne reste aucun manuscrit du Talmud pour controler les editions imprims», Les Aptres, стр. 262.
       ** Автор намекает здесь на талмудическое изречение: «Все зависит от рока, даже свитки в Кивоте».
     *** Новелла 146, данная на имя Prefectus Pretorio Areobinous..
   **** Слова: Гемара и Талмуд - синонимы.
***** Если он выйдет без названия «Талмуд», то должен быть терпим. 

<...........................................>