.
. I X.

     Прежде, чем покончим с этим периодом развития Мишны, мы должны коснуться еще одного или двух пунктов. Мы разумеем здесь время, в которое возникло христианство.
     Необходимо сказать здесь нисколько слов об отношениях христианства к Талмуду - предмет, 
о котором много толковали в последнее время. Если бы ходячие воззрения на различие между иудейством и христианством не были так запутаны, тогда вовсе не приходили бы в такое страшное изумление от разительного сходства между догмой и параболой, между аллегорией и поговоркой в Евангелии и Талмуде.
     Новый Завет, который, выражаясь словами благочестивого Лейтфута, составлен «среди 
евреев, евреями и для евреев», не может и говорить иначе, как языком того времени, как относительно формы, так - вообще - и относительно содержания. Есть еще гораздо более существенные точки соприкосновения между Новым Заветом и Талмудом, чем думали до сих 
пор богословы; ибо выражения: «искупление», «освящение», «милость», «вера», «благо», «возрождение», «сын человеческий», «сын Божий», «царствие небесное», из которых 
некоторые встречаются уже в Ветхом Завете, не впервые явились с христианством, как 
можно бы судить по их значению, а встречаются на каждом шагу в талмудических творениях.
     Не менее громки и сильны протесты Талмуда против «служения одними устами», против 
тех, которые хотели бы сделать «закон бременем для народа», против «законов, висящих на одном волоске», против «священников и фарисеев». Основные таинства христианства как 
новой веры суть предметы совершенно особенные, которых мы здесь, как совершенно не относящихся к нашей задаче, вовсе и не коснемся. Но нравственное учение в Талмуде и христианстве, в общих его чертах, совершенно тождественно. Знаменитое изречете: «Делай
другим то, чего ты желаешь, чтобы тебе другие делали», против которого так решительно восставал Кант с философской точки зрения, приводится президентом синедриона Гиллелем - при смерти которого Иисусу Христу было всего только десять лет - не как что-нибудь новое, 
а как древнее и давно известное изречение, «которое заключает в себе весь закон». Величайшей ошибкой всегда было, во первых, то, что отдельные личности или классы постоянно смешивали со всем народом, и во-вторых, что иудейство времен Христа отождествляли с иудейством 
времен Моисея, судей, или даже времен Авраама, Исаака и Иакова. Иудейство времен
Иисуса Христа, (к которому именно, вследствие влияния Талмуда, весьма подходить иудейство современное), также похоже на иудейство, изображенное в Пятикнижии, как современная Англия на Англию времен Вильгельма Руфуса, или как Греция времен Платона на Грецию времен Аргонавтов. За христианством остается та великая заслуга, что оно чудесные, драгоценные начала, взлелеянные в школах и «мирном обществе» ученых, перенесло, так сказать, на рынок всего человечества. То «царствие небесное», о котором говорит постоянно Талмуд от первой до последней страницы, христианство сообщило всей пастве, даже прокаженным. Не наше дело здесь рассматривать плоды, которые это принесло всему миру. Но нельзя достаточно часто и энергично протестовать против того колоссального заблуждения, будто Бог любви вдруг последовал за Богом мести. «Люби ближнего, как самого себя» - это предписание Ветхого 
Завета, как это сам Христос учил своих учеников. «Закон», как мы уже видели и как мы еще увидим впоследствии, был развиваем до самых крайних - может быть даже весьма тягостных - мелочей, но все это только относительно внешних деяний и поступков. Но «вера сердца» - догмат, на который особенно налегал апостол Павел - была нечто такое, что фарисеи ставили гораздо выше этого закона. Есть что-то такое, говорили они, что нельзя предписать никаким законом и что, однако, выше всех законов. «Все - гласит одно их изречение, - в руках Божиих, кроме только самого богопочитания». -
      «Шестьсот тринадцать велений - говорится в Талмуде - переданы были Моисею для народа. Царь Давид все эти веления соединил в одиннадцать, в пятнадцатом псалме: «Господь, кто 
может пребывать в Твоем шалаше, жить на священной горе Твоей? - тот, кто честно 

поступает» и т. д.
     «Пророк Исаия соединяет их в шесть (гл. X X X I I I, 15): «Кто живет честно», и т. д.
     «Пророк Миха выражает их тремя (V I, 8): Чего требует от тебя Господ, кроме: держаться права, творить любовь и благочестиво поступать пред Богом твоим?»
     «Исаия в другом месте (L V I, 1) свел их уже только к двум: «Охраняйте право и творите справедливость!»
     «Амос (V, 4) выразил их в одном велении: «Ищите Меня и живите».
     «Из этого можно было бы заключить, что Бога можно найти лишь в исполнении всего его закона, поэтому Хавакук прибавляет: «Благочестивый живет в своей вере».
     Что же касается самих «фарисеев» или «сепаратистов», то нет более грубого или укоренившегося заблуждения, будто они были только «сектой», ненавидимой Христом и апостолами. Они вовсе не составляли собою «секты», точно также как не составляют собою «секты» католики в Риме или протестанты в Англии. Они также вовсе не так были ненавидимы Христом и апостолами, как это может казаться при первом взгляде на некоторые, более общие места Нового Завета. Ибо «фарисеи» в то время - вопреки уверению Иосифа Флавия -
имели значение народа, в отличие от «кислого теста Ирода». О тех «высших классах» вольнодумных саддукеев, которые придавали весьма важное значение жертвоприношениям и десятинам, достававшимся им же, и которые в то же время подвергали большему или меньшему сомнению бессмертие души, Новый Завет почти что не упоминает. Нам в самом деле кажется, 
что эти нисколько неопределенные и неясные обвинения против «книжников и фарисеев» были совершенно ложно поняты. Не может подлежат никакому сомнению, что между настоящими фарисеями были именно самые патриотические, самые благородные и самые передовые руководители прогрессивной партии. Самое развитие закона было в их руках лишь средством охранять в полной силе дух закона, в противоположность букве, внешней форме, предоставлять времени его права и изменять временные постановления согласно своим потребностям и своим воззрениям. Что в этом стаде было много паршивых овец, торговавших высоким именем всей корпорации - на это неоднократно жалуется вся тогдашняя литература. Талмуд, в гораздо более сильных и едких выражениях, чем Новый Завет, порицает ту, так называемую, «язву фарисейства», тех «крашенных», «которые совершают такие преступления как Зимри и требуют вознаграждения как Пинхас: тех, «которые хотя хорошо проповедуют, но уже никак не хорошо поступают». Остроумно парадируя их логическую чинность, их аффектированные
щепетильные разделения и подразделения, Талмуд делит и фарисеев на. семь классов, из которых один только достоин этого имени. Эти классы суть: 1) те, которые исполняют волю Божью из-за земных побуждений; 2) те, которые выступают маленькими шажками и постоянно приговаривают «Подожди меня немного; мне нужно совершить еще одно доброе дело»; 3) те, которые ударяют головой об стену, лишь бы не посмотреть на женщину; 4) благочестивые по профессии; 5) те, которые заклинают своих знакомых указать им еще несколько обязанностей, которые они могли бы исполнить; 6) те, которые благочестивы потому, что боятся Бога. Настоящий же и истый фарисей тот, «кто исполняет волю Отца небесного, потому что он любит Его».
     Между этими, - большею частью - «фарисейскими», учителями периода Мишны, имена которых, вместе с отрывочными описаниями их жизни, дошли и до нас, находятся превосходнейшие люди, у ног которых сидели первые христиане, изречения которых, сделавшиеся ходячими в устах народа, ясно показывают, что они были одарены необыкновенной мудростью, благочестием, добротою и высоким и благородным мужеством - мужеством и благочестием, которое они слишком часто имели случай запечатлеть своею жизнью. 

<...........................................>