.
Александр М. Кобринский
Установление архетипических тождеств
и этнолингвистические параллели
Цель этого исследования проследить некоторые параллели
в культурах древнего
мира – не только территориально отдаленных, но и разновременных в процессе
аналитического, с нашей стороны, движения от прошлого к настоящему,
или
противоположно (от настоящего к прошлому); и на этой базе, и на основании
предшествующих работ определиться в некоторых предположениях. И, конечно
же,
ощутить (в смысле знаний) большую самодостаточность, но с оговоркой
отсутствия
каких-либо притязаний на результаты, не подлежащие сомнению и научной
корректировке.
В книге Эмери У. Б. «Архаический Египет» (7)
включена статья А. С. Четверухина
«Проблемы исследования раннего Египта» (7,
с. 354–377). В этой статье автор, как бы предусматривает (имея, очевидно,
богатый теоретический и практический научный опыт)
нашу оговорку, высказывая соответствующее соображение: «Если признать,
что история – это наука о современности, повернутой вспять, что упрямой
вещью является не сам факт, а его интерпретация, что гуманитарная наука
– наука гипотез, причем сильно политизированных,
а наука о Древнем Востоке – наука сугубо гипотетическая, что каждый
исследователь обладает своим взглядом на вещи и трудно поддается переубеждению
и, имея дело с древней цивилизацией, должен не только «переварить» несвойственное
ему мировоззрение давно ушедшей эпохи, источающей тончайший аромат даже
от самого крохотного памятника материальной культуры (ведь историю творят
люди), но и изложить свою собственную
позицию достаточно внятно; если к тому же учесть, что «сравнение не
есть доказательство»
(в строгом смысле), то непредвзятому и вдумчивому читателю должно быть
ясно, на какой
же зыбкой почве мы стоим, оперируя подобным материалом!».
Сделав это необходимое краткое вступление,
вернемся к нашей предшествующей работе «Анатомия
рунического знака». В указанном исследовании нами были выделены
рисунки
из книги А. Платова «Славянские руны» (3).
При рассмотрении этих рисунков в
«Анатомии рунического знака» было резюмировано, что «знак – 
– над головой божества
скорее всего не руна, но изображение священной птицы» (5а). К настоящему
моменту наше представление об этом знаке несколько изменилось.
.
Обратим же еще раз внимание во-первых,
что над божествами изображена птица
(1а, 2а, 3а) и по аналогии мы с некоторой долей уверенности можем считать,
что на рисунке
4а знак над головой божества, похожий на букву М и знак
(5а) также символизируют священную птицу.
Однако, хорошо известно, что в северовенедском руническом
строе руна  – читается,
как [м]. Отсюда следует, что здесь во всем выявленном нами ряду возможно
установление архетипических тождеств, а именно:
 / = 
/ = [m] / = / =
Таким образом, рассматривая полученные архетипические
тождества, супротив первоначального утверждения о том, что знак
скорее всего не руна, но изображение
священной птицы, мы можем утверждать, что знак
может быть и руной и в одинаковой степени изображением священной птицы.
И, действительно, к такому выводу приводит
также рассмотрение в нашем плане части известной таблицы, представленной
в БСЭ
(1, Т. 33, с. 104), именуемой «Теория происхождения
финикийского алфавита из египетских иероглифов: заимствование формы знаков
их синайского письма (по В. В. Струве) и заимствование формы и значения
знаков из египетского скорописного письма
(по Р. Тейлору)»:
Рассматривая эту таблицу в интересующем нас ключе,
отметим одинаковое
архетипическое тождество, свойственное Древнему Египту и северовенедскому
руническому строю, то есть – иероглифическое изображение птицы и там и
там читалось как [м].
Следует сказать, что египетское иероглифическое
изображение птицы восходит ко
временам начала объединения Египта (4400 год до н. э.). Что касается
северовенедского рунического строя, то здесь определенно можно утверждать
лишь то, что венеды населяли
в первые века н. э. территорию от северных отрогов Карпат (Венедские
горы) до Балтийского моря (Венедский, ныне Поморский залив). И, таким образом,
если отнести
существование северовенедского рунического строя к началу н. э., то
разрыв в 4400 лет не
дал существенных изменений в архетипическом восприятии изображения
птицы у представителей двух этносов – уже только этот момент наталкивает
на мысль об
единстве двух народов – Древнего Египта (до начала объединения)
и народов,
именуемых этнонимом венеды.
В подтверждение такой возможности Эмери У.
Б. сообщает, что «в могилах позднего додинастического периода в северной
части Верхнего Египта были найдены останки
людей, черепа которых имели больший размер, а тела были длиннее, чем
у местного
населения. И это различие столь разительно, что любое предположение,
будто этот народ
ведет свое происхождение от тех же предков, что и более раннее население
Египта, просто невозможно» (7, с. 38).
И, далее – как свидетельствуют археологические источники,
главенствующий бог в
Египте со времен Архаического периода – Хор (Гор – сын Исиды) – изображался
в виде сокола.
.
Теперь обратимся к известной надписи на каменной
вазе царя Ха-сехема, которая
гласит: «Год побивания северного супостата внутри города Нехеба».
Здесь «Богиня Нехбет в облике грифа в одной лапе
держит печать в виде кольца,
а внутри кольца стоит слово «беш», что означает «повстанцы»,
тогда как в другой лапе
у нее эмблема единства Египта. Все это расположено «лицом к лицу» с
Хоровым именем
царя Ха-сехема» (7, с. 106–107).
Самым интересным для нашего исследования является
здесь слово «беш» внутри
кольца.
Обратимся к одной из наших работ «Иврит
в сфере языкознания» с целью еще
раз сосредоточить внимание (смотри гл. I – «Касты
и оседлость») на том, что
«Вайшьи
(от «виш» – народ) – члены третьей из четырех варн в древней
Индии. К ней принадлежало большинство населения – те, кто занимался земледелием,
скотоводством и торговлей».
Исследуя в упомянутой главе этимологию слова «Вайшьи», мы пришли
к выводу
о родственности значения слова «Вайшьи» (санскрит) и следующих
слов в иврите:  – (левош,
levosh) – «стыдиться» и 
– (леваеш, levaesh) – «стыдить, позорить. Мы
обратили внимание читателя, что именно «от этих двух инфинитивов, образованы
существительное  – (буша,
busha)
– «стыд, позор, срам» и прилагательное 
–
(биш, bish) – скверный». И, в итоге, пришли к выводу
об ивритонесущей этимологии
слова «вайшьи», а значит и санскритского слова
«виш» ( народ).
О чем же, в результате, говорит нам
стоящее внутри кольца слово «беш» (на языке
Древнего Египта Архаического периода!)?. Прежде всего о том, что к
повстанцам
принадлежали беднейшие слои населения – то есть, народ; к которому
победители
относились с нескрываемым презрением и отсюда, по принципу архетипической
тождественности, мы имеем возможность утверждать, что в Древнем Египте,
ко времени объединения, уже существовала иерархия, подобная той,
которая
существовала в Индии.
В связи с затронутой нами темой кастовости,
обратимся ко временам ранней
ведийской эпохи. Согласно мировоззрению этой эпохи, вселенная представляла
из
себя тело космического существа, Пуруши, принесенного в жертву. Цель
же ритуалов жертвоприношения – поддерживать существование космоса. Для
нас важен здесь тот
момент, что класс слуг (относимых к области ступней Пуруши) находился
за пределами ритуальной системы.
Но, очевидно, что «повстанцы», обозначенные внутри
кольца словом «беш», являлись
слугами – людьми подневольными, что, собственно говоря, и выражено
архетипически иероглифом внутри кольца, напоминающем стопу.
Мы же на основании всех этих рассуждений приходим
к выводу об архетипическом
единстве, а значит и языковой общности этносов Древнего Египта,
древней Индии
и древнейших этносов Палестины, а значит и Месопотамии. Но если
принять во
внимание тот момент, что кольцо на упомянутой каменной вазе держит
богиня Нехбет
в облике птицы (грифа), как бы отчитываясь пред обожествленным ликом
царя
Ха-сехема в иероглифическом обозначении Хорового имени в виде опять
же птицы
(сокола), то архетипическую аналогию можно продолжить до включения
в нее также и северовендских этносов.
Если предположить, что ритуально пространственная
ориентация, которую
в процессе погребения придавали голове умершего, исходила из архетипической
памяти
о месте прежнего пребывания родственного этноса и священного отношения
к месту этого пребывания, то такая ориентация становится логически
объяснимой.
Положение головы ориентировалось с учетом географических координат
места исхода
(душа умершего обличьем своим была ритуально обращена к родовым предкам,
которые
были захоронены навеки в местах прежнего пребывания переселившегося
этноса).
Исходя из такого гипотетического предположения некоторые археологические
факты,
изложенные в книге Эмери У. Б., создают у читателя, компетентного в
рассматриваемой
области, ассоциации, не выходящие за рамки реально допустимого понимания
под тем
углом зрения, который мы только что высказали.
«Несмотря на то, что мумификация была еще не
известна в архаические времена, тело покойного бережно запеленывалось льняной
тканью и помещалось в большой саркофаг, сделанный из дерева и по форме
имитирующий жилой дом. Саркофаг («домовина») устанавливался в центре склепа.
Лишь единственный раз было обнаружено тело некоего сановника, захороненное
в естественной позе: он лежал в согнутом положении на левом
боку, а его голова была ориентирована на север (7,
с. 153)». [Выделение курсивом – А. К].
«Гробница домашнего мастерового или слуги,
который сопровождал своего владыку
на тот свет, состояла только из продолговатой ямы с деревянным потолком,
поверх которого строили низенькое прямоугольное сооружение с округлым верхом.
Тело лежало обычно в согнутом виде на левом боку, головой на
север (7, с. 159)». [Выделение курсивом – А.
К].
В книге «Архаический Египет» Эмери У. Б. избежал
прямолинейной конкретности в
своих высказываниях, за неимением, очевидно, весомых научных данных,
однако
несомненно, что косвенно он мыслил в том же направлении, что и мы:
«Могилы крестьян, – утверждает Эмери У. Б., – мало чем отличаются
от могил позднего додинастического
времени, и совершенно очевидно, что в начале Первой династии большинство
населения, которое составляли сельские жители, не соблюдало похоронные
обряды своих
поработителей. А те, как уже указывалось выше, являлись, вероятно,
совсем другим
народом с другой культурой. Могилы крестьян были преимущественно овальной
формы,
т. е. представляли собой продолговатые ямы с округленными углами, вырытые
при
помощи мотыг в каменистом грунте. Над ними после похорон насыпался
( округлый
холмик из могильного грунта. Тело лежало, как правило, в скорченном
виде, на правом
боку, головой на юг (7, с. 161)»..[Выделение
курсивом – А. К].
Весьма значимый характер носит также предположение
автора (7) в отношении
постепенного превращения в Древнем Египте курганного захоронения в
пирамидальное надгробное возвышение – «первоначальным надмогильным сооружением
был земляной
холм, превратившийся позднее в курган. Со временем кургану было придано
прямоугольное основание. Затем он был обложен кирпичной кладкой – это наблюдается
в усыпальнице
царицы Хер-нейт. И, наконец, этот курган превратился в ступенчатую
пирамиду... » –
(7, с. 167, 168). Здесь уместно напомнить читателю,
что древнейшие из известных
курганных захоронений относятся к началу бронзового века и их распространение
зафиксировано в местах обитания северовенедов. В сев.-зап. областях
России население
называет курганами сопки и литовские могилы. Покойников в курганах
клали обычно
на дно могилы или же хоронили в гробах и саркофагах и обертывали при
этом
берёстой или тканью.
О географически координатной ориентированности
основной массы древних египтян-пришельцев, как нам кажется, говорит
также и тот факт, что во «второй половине Первой династии произошли значительные
изменения в архитектурном оформлении
гробниц всех классов египетского населения» – (7,
с. 174), а именно – прежний «прямой лестничный спуск в подземную часть
гробницы уступает место проходу, изогнутому
под прямым углом, который начинается у восточной стороны гробницы,
но достигает погребальной камеры с севера. Благодаря такому нововведению
ось подземного помещения смещается с направления «восток-запад» на направление
«север-юг»... (7, с. 175).
И если направление «север-юг» говорит о переселенческой
активности северовенедских народов (венедо-киммерийцев), то прежняя ориентация
проходов в пирамидах
«восток-запад», говорит о переселенческой активности этносов из районов
Месопотамии.
И здесь следует весьма существенное гипотетическое высказывание Эмери
У. Б: «В любом
случае при сравнении египетских и месопотамских сооружений возникает
ощущение
косвенной связи между ними. Ну, а если так, то неизбежно предположение
о существовании некоей третьей стороны, влияние которой распространялось
как на Двуречье, так и на
долину Нила – (7, с. 209). И далее (там же):
«Именно торцы зданий этого типа,
прямоугольные и как бы расчерченные изнутри [Выделение курсивом
– А. К], были приняты
за образец при оформлении рамки «серех» (сурагим – наше), в
которую вписывалась царское
имя. Как правило, на этой рамке сверху помещалось изображение сокола.
В таком случае в
рамке стояло Хорово имя». Здесь, по ходу дела, уместно отметить, что
этимология древнеегипетского слова «серех» (рамка) восходит, по
всей вероятности, к ивритоязычным словобразованиям: 
[серуг (serug)] – установка решетки, 
[сиргул (sirgul)] – линование, расчерчивание от инфинитива 
[лесаргел (lesargel)] – линовать, расчерчивать.
Предвидя весомое количество возражений в отношении
представленных
лингвистических экскурсов, отметим, что мы допускаем существование
подобного рода
гипотез
на фоне высказываний самого Эмери У. Б., как, например, о том,
что «современное знание языка архаического Египта можно охарактеризовать
лишь как очень поверхностное
уже хотя бы потому, что на нынешней стадии наших исследований материал,
доступный
для филологического анализа, крайне ограничен» – (7,
с. 227).
При недостаточности исследовательского материала,
наше внимание за рамками
обычного привлекают остатки древнейшей летописи египетских царей, которые
«дошли
до нас на обломке некогда очень большой плиты из диорита (в свое время,
видимо, более
2 м в ширину и свыше 60 см в высоту). Текст был высечен на лицевой
и оборотной сторонах плиты. Сохранился фрагмент средней части размером
43,5 х 25 см, т. е. не более одной
десятой плиты. С 1877 г. обломок хранится в музее г. Палермо (Италия)
и поэтому
в литературе обычно именуется «Палермский камень». Текст летописи был
высечен
в середине V династии (X X V в. до н. э.) и охватывает период
времени, начиная с Додинастических царей, т. е. не менее 600–700 лет (7,
с. 331) . Автор – Эмери У. Б. –
сообщает, что на этой плите – (7, с. 326) –
«впервые засвидетельствованы дарения храмам,
помимо земли и продуктов питания, рабочей силы – рабов (mrt)».
И далее, в
Приложении I I. (7, с. 327) читаем: «О мерет
говорится, как о непосредственных
производителях, оторванных от средств производства. Это еще раз подтверждает
правильность истолкования термина «мерет» как
«рабы» и ошибочность мнения тех ученых, которые полагают, что «мерет»
были крепостными или свободными производителями».
Отметим существование в русском языке слова весьма близкого к слову
мерет,
образованного от корня
mrt
(смерд). В «Этимологическом
словаре» Макса Фасмера
(5, Т. I I I, с. 684, 685) – приведено здесь
в сокращении: «смерд, род. п. -а, укр., блр. смерд,
блр. смердзь «кpecтьянин», др.-русск, смьрдъ «крестьянин», ст,-слав,
смръдь,
польск, smard, диал.  mierd
«крестьянин», далеминцское smurdi мн., полаб. sm rd
«крестьянство». // Ср.
лит. smi das «тот, кто воняет»,
лтш. smi a
– то же. По мнению В. Шульце, Скарджюса, лит.
слово заимств. из слав. Менее убедительна мысль о родстве этих слов.
Праслав. smьrdъ от
smьrd ti (см. смердеть).
Это слово носит отпечаток презрения к земледелию, которое расценивалось
как низменное занятие и было уделом рабов и женщин. Не может быть
речи о заимствовании из перс. merd «мужчина», которое соответствует
др.-перс. martiya – «человек» (см. мёртвый), и не подходит фонетически
как источник слав. smьrdъ».
У Макса Фесмера, как мы видим, не указано
никакого этимологического источника,
в котором можно было бы прочесть в достаточной мере убедительную этимологическую
генеалогию слова «смерд». И нам кажется, что мы нисколько не усугубим
этого факта, попытавшись предложить свою гипотезу. Если учитывать, что
словом «мерет»
(корень – mrt), известным со времен Додинастических царей, и
славянским словом «смерд» называют человека подневольного (по основной
цели его правово-общественного предназначения), то, может быть, при таком
понимании смысла слова, в его корне имеется возможность заметить дополнительно
смысловую значимость подчиняющего субъекта. И, действительно, в иврите
(2) мы такую явную значимость можем выделить и
отметить: 
[мар (mar)] – господин; 
[мара (marа)] – госпожа; 
[лимрот (limrot)] – корень ( )
– ослушиваться, неподчиняться; 
[марут (marut)] – власть, господство, дисциплина. И не
надо здесь никаких дополнительных пояснений, чтобы заметить реальное
соответствие
этих отмеченных в иврите слов, рассматриваемым – «мерет» и «смерд».
Убежденные в правомерности избранного нами
угла зрения рассмотрим дополнительно,
в этом же ключе, некоторые записи на лицевой стороне «Палермского
камня», где
упоминается праздник «Секера» (заупокойное торжество в Мемфисе), то
есть день
поминания мертвых (7. с. 335), что вполне закономерно
ассоциируется с инфинитивом
 [лизкор (lizkor)] – помнить,
вспоминать, происходящим от корня –  .
В рассматриваемой нами книге (7),
в тематической статье А. С. Четверухина «Проблемы исследования раннего
Египта» (6. с. 354–377) сообщается следующее: «Известный
историк-востоковед Эдуард Мейер считал, что на Древнем Востоке господствовал
феодальный строй. Его ревностным оппонентом у нас был В. В. Струве,
предложивший,
не без колебаний, рабовладельческую концепцию. В одном из научных трудов
указывается,
что термин хем, позже означавший действительно «раба», один раз встречается
и в Раннем Царстве. В устойчивое сочетание превратилось хем-нечер,
что очень удобно переводить
как «раб бога», т. е. жрец, а несколько позже и хем-и – «мое величество»
(когда царь говорит
от своего имени), либо хем-еф (когда говорят о царе). Проблему мы обсуждали
еще с
покойным О. Д. Берлевым в момент написания им книги о трудовом населении
Египта
в эпоху Среднего Царства, и согласились в том, что хем происходит от
какого-то термина
родства, если ориентироваться на семитский материал» – (6,
с. 367–368). Позволим себе
заметить, что слово «хем» (раб), «если ориентироваться на семитский
материал»
происходит не «от какого-то термина родства», но имеет весьма конкретную
этимологию
(  [хем (hem)] – они; 
[хамон (hamon)] – 1. толпа, масса 2. множество, много 3. чернь
4. шум, гомон). И слово «нечер» (бог) архетипически тождественно здесь
слову
 [нешер (nesher)] – 1. сип,
гриф 2. орел.
В русле нашего исследования весьма полезным
оказалось ознакомление с научной
работой Толстого Н. И. «О реконструкции прасловянской фразеологии»
(стр. 382–426) /
(4, с. 512). Нас в этой работе особенно заинтересовал
следующий текст: «Таким древним,
вероятно праславянским словом, на наш взгляд, является великорусск,
диал.
н готь,
означающее разные болезни лошадей или крупного скота. Это слово распространено
на русском Севере, и одним из основных, вероятно древнейших, его значений
является
'род падучей болезни, колики у крупного скота, лошадей'. Ср. нкоть
1. 'род падучей
болезни у рогатого скота': животное внезапно падает, заворачивает голову,
бьет
судорожно ногами и вскоре издыхает; 2. 'болезнь лошадей': затвердение
века с
слезливостью глаз; 3. зложелательное ругательство нокоть-те дepu
([Подвысоцкий
1885] – повсеместно архангельск.); нготь
'скотская
скоротечная болезнь' (вытегодск,
каргопольск., петрозаводск.),
нёгтем захватило (повенецк.),
синоним – захребетница
'болезнь скота: нарывная опухоль, идущая вдоль хребта коровы или лошади
от хвоста
к голове' (олонецк.) [Куликовский 1898]; нгти
снимать 'снимать у лошадей с глаз
бельмо', нготь 'разные
конские болезни' (вологодск. ) [Дилакторский 1902; Иваницкий 1883–1889];
нготь
'колики у лошади' ([Герасимов 1903] – череповецк.); нготь
1. 'лошадиная болезнь, затвердение века, отчего бывает слезотечение'
(ярославск.)
[Балов 1893: Якушкин 1896], 2.'чемер, колики у лошади' ([Якушкин 1896]
– ярославск.);
синоним чемер 'колики у лошадей' (ярославск.) [там же]; ногтём здуло
«если животное
распухло и пропало» ([Дьяконова 1896] – вятск.);
нготь'болезнь
у лошадей, колики' –
ехали всё ладно, вдруг лошадь легла да стала валяться, видно ноготь
взял ( [Луканин
1856] – пермск.):
нготь
'болезнь лошади: затвердение века, отчего бывает
слезотечение' – жеребенка ноготь давит ( [Опыт 1852] – томск.);
ноготь
'конская
болезнь, чемер' ([Потанин 1864] – томск.); нготь
(нкоть) 'болезнь лошадей,
судороги,
колики' – нокоть – это тоже болесть так ,
лошадь когда больна, катается, никак не
стоит ( [Словарь старожильческих говоров, 2] – томск. ), ногтем
вертеть – «так говорят
крестьяне, когда у скотины случается природный припадок» [Бурнашев
1843–1844].
А. К. Матвеев со свойственной ему тщательностью и наблюдательностью
отметил на
Пинеге, что «старикам было известно 12 ногтей»: нкот
'болезнь лошади, судороги у
лошади' – «говорили, что от него помогает иногда, если зажечь бересту
у хвоста лошади»
(д. Кеврола, Пинежский р-н, Архангельская обл.) [Матвеев]. Отсюда понятно,
что ногтем
могли называться различные конские болезни, но, видимо, первой среди
прочих была смертельная болезнь, сопровождаемая коликами. Характерно, что
в современных
севернорусских диалектах синонимом к ноготь выступает чемер (ч'ёмор),
означающий
также и 'нечистую силу, лешего'. Нетрудно догадаться, что слово нготь
вместо чемер и подобного возникло на основе табуирования слова. Табуирующим
или «подставным»
(по терминологии Д. К. Зеленина) было слово, означающее первоначально
'самую
малость', 'ничтожно малое, пустяк', 'почти ничего'» – (4,
с. 401–402).
Поразмыслив над этим довольно
емким по научной значимости участком текста одного
из крупнейших современных славистов Никиты Ильича Толстого, мы, с нашей
точки
зрения, позволим себе не согласиться , в данном конкретном случае,
с гипотезой
табуирования слова
чемер (ч'ёмор) словом нготь.
Не
согласиться по той лишь весьма
веской причине, что в слове нготь
две выделенных нами корневых буквы «нг» являются основополагающими
в инфинитиве  [ленагеа
(lenagea)] – 1. поражать 2. заражать –
корень  . Существительное 
[нега (nega)], образованное от этого корня
означает:
1. болезнь, рана, язва 2. бедствие, бич.
И в завершение этого короткого исследования вернемся
к работе А. Платова,
«Славянские руны» (3), где нами в процессе
чтения был отмечен следующий участок
текста: «Воланский дает изображения двух брактеатов, условно называя
их «большой»
и «малый»; оба изображения переизданы Классеном. Большой брактеат лишен
надписей, на малом же брактеате выгравирована правая (т.е. читаемая
справа налево)
надпись, содержащая пять рун. Как правосторонность надписи, так и архаичное
начертание рунических знаков заставляют нас предполагать значительную
древность
брактеата, возраст которого мы оцениваем как середина прошлого тысячелетия.
Воланский читает надпись как Soboth,
исходя из положения, что последний знак –
зеркально обращенная руна 
– есть (цитирую) «оскийское TH». Такое прочтение
позволяет ему связать брактеат со славянами, а надпись на нем – со
знаменитой
горой Соботка.
Воланский, однако, по неясной нам причине
намеренно «забывает» о том, что
в архаическом руническом письме руны всегда разворачиваются по направлению
чтения. Таким образом, последний знак следует, все же, читать как нормальное
R.
В такой же степени неприемлемо прочтение второй и третьей рун как O
– в
архаическом старшем Футарке данный знак фиксировано несет звучание
A.
Таким
образом, надпись, вопреки Воланскому, Классену и иже с ними, следует
читать как
Sabar. В таком прочтении теряется весьма сомнительная
связь брактеата с горой
Соботкой; кроме того, наличие привычного для старшерунических надписей
германского окончания AR заставляет нас делать вывод о том, что
надпись не имеет со славянами
ничего общего и представляет собой, по всей видимости, некое имя собственное»
–
(3, с. 80–81).
Малый брактеат Воланского
Прежде всего заметим, что, с нашей точки зрения,
надпись на брактеакте скорее всего
соотносится не с именем собственным, но, может быть, является обобщенным
изображением представителя субарейского этноса субару.
Субарту (Шубарту), как известно, название
древней области, занимавшей территорию
Сев. Месопотамии. Древнейшим населением Субарту были субарейцы
(субары). По
мнению многих исследователей, субарейцы – аккадское (ассиро-вавилонское)
название
хурритов – группы племен, жившей в Сев. Месопотамии, а также
в Сирии и Палестине
с 3-го тысячелетия до н. э. В 18–17 вв. они, наряду с ханаанеями, образовали
ряд мелких
царств в Сирии, Финикии и Палестине. И, весьма вероятно, что этимология
слова
 [цабар (tzabar)] – уроженец
Израиля, уходит своими лингвистическими корнями
в те далекие времена...
– Вопрос заключается в том, – напомнит нам
язвительный читатель, – какое отношение северовенедские этносы имеют к
Египту, Месопотамии, Сирии, Финикии и Палестине?..
– Но разве не в этом направлении прилагает
усилия весь ход наших рассуждений и предположений?!
______________________________________________________________________________
Примечания:
1.БСЭ, I I-е издание.
2. Дрор Михаил, «Словарь Еврейско (иврит)-русский словарь»
, Тель-Авив, 1998 г.
3. Платов Антон, «Славянские руны», 2001. с. 176
4. Толстой Н. И., «О реконструкции прасловянской фразеологии»,
(с. 382–426) //
Толстой Н. И., «Язык и народная культура. Очерки по славянской
мифологии и этнолингвистике», Изд. 2-е, испр. – М.: Издательство «Индрик»,
1995. – 512 стр.
(Традиционная духовная культура славян / Современные исследования)
5. Фасмер Макс, «Этимологический словарь русского языка»,
Т. I I I, СПб, изд.
«АЗБУКА», 1996 г.
6. Четверухин А. С., «Проблемы исследования раннего
Египта // Эмери У. Б.,
Архаический Египет / Пер. с англ. Н. Н. Каменской и А. С.
Четверухина (Серия
«Александрийская библиотека»). – СПб.: Журнал «Нева»; ИТД «Летний Сад»,
2001.
– 384 с.: илл.
7. Эмери У. Б., Архаический Египет / Пер. с англ.
Н.
Н. Каменской и А. С. Четверухина
(Серия «Александрийская библиотека»). – СПб.: Журнал «Нева»; ИТД «Летний
Сад»,
2001. – 384 с.: илл.
_____________________________________________________________________________________________
|
