.
Упразднение музыки (5-II)
Уже отмечалось, что для Мо-цзы универсальным
критерием является удовлетворение элементарных потребностей наибольшего
количества людей. С характерной прямолинейностью он требует, исходя из
этого, ликвидации любых украшений. Одежда, как доказывает Мо-цзы, предназначена
лишь для того, чтобы согревать в холод и давать прохладу в жару; дома -
для того, чтобы защищать от воров, а также от ветра и холода зимой, от
жары и дождя летом; оружие - чтобы защищаться от повстанцев и бандитов;
лодки и повозки - для того, чтобы люди могли общаться друг с другом. Указание
на непосредственное назначение всех этих предметов каждый раз сопровождается
повторяющейся фразой: «Все роскошное и не способствующее этим целям должно
быть устранено»{128}. Если по отношению
к необходимым предметам Мо-цзы настаивает на умеренности, то все, что вообще
не направлено на удовлетворение элементарных потребностей, он просто требует
упразднить. Его аргументация содержится в главах «Упразднение музыки».
Термин «юэ», обычно переводимый как
«музыка», в древнекитайском языке имел более широкий смысл. Он большей
частью означал танцы, сопровождав-шиеся музыкальными инструментами, но
Мо-цзы толкует его еще более расширительно: «Мо-цзы осуждает музыку не
потому, что он находит неприятным звук больших колоколов и барабанов, цитр
и дудочек; не потому, что он не находит красивой резьбу и украшения; не
потому, что ему не нравится вкус поджаренного мяса; не потому, что
он не находит, что приятно жить в высоких башнях, широких павильонах
и отдельных от остальных помещений залах» {129}.
В понятие «юэ» включается, таким образом, и живопись, и резьба,
и кулинарное искусство, и архитектура. Все это, как считает Мо-цзы, должно
быть ликвидиро-вано, поскольку ни в коей мере не помогает облегчить участь
простого народа. Он говорит: «Есть три вещи, которые мучают народ: голодные
не получают пищи, мерзнущие не получают одежды и усталые не получают отдыха
{130}.
Это три великих страдания народа. Если мы начнем бить в большие колокола
и в барабаны, играть на цитрах, дуть в дудки и трясти щитами и секирами
в боевом танце, даст ли это народу одежду и еду?»{131}.
Занятие музыкой и танцами не только бесполезно, но и вредно, поскольку,
по Мо-цзы, оно отвлекает и простой народ, и чиновников от их прямых обязанностей
- от производства и управления. Именно в выполнении непосредственных трудовых
функций видит Мо-цзы отличие человека от животного. У зверей, птиц и насекомых,
говорит он, есть одежда - это их мех и шкура. Обувью служат им когти, едой
и питьем - трава и вода. Поэтому они могут не трудиться. Человек же в отличие
от них должен трудиться, чтобы жить {132}.
Из этого положения Мо-цзы делает вывод, что трудом (и отдыхом, необходимым,
чтобы трудиться дальше) должна исчерпываться человеческая жизнь. Он предлагает
уничтожить не только культуру и искусство как вещи бесполезные, но и человеческие
чувства, ибо, как замечает Фэн Ю-лань, с последовательно-утилитаристской
точки зрения многочисленные эмоции человека не только не имеют никакой
практической ценности, но и никакого значения вообще. Чтобы они не стали
помехой для действия, их следует ликвидировать {133}.
Человек - винтик в государстве, по Мо-цзы, - не должен стоять зря: он должен
непрерывно функционировать. Так, забота о пользе массы оборачивается холодным
равнодушием, когда доходит до реальной жизни отдельного человека.
В трактате «Мо-цзы» имеются интересные диалоги,
рассказывающие, как конфуцианцы полемизировали с подходом Мо-цзы к культуре
и к человеку. Конфуцианец Чэн Фань говорил, обращаясь к Мо-цзы: «По-вашему,
мудрые цари не занимались музыкой. Это все равно, что никогда не снимать
сбруи с запряженной лошади или никогда не спускать натянутого лука. Это
невозможно, ни одно живое существо такого бы не выдержало» {134}.
Мо-цзы в ответ соглашается, что при древних царях музыка была, но заявляет,
что музыка и управление обратно пропорциональны друг другу и что
превосходство древнейших правителей Яо и Шуня заключается в том, что при
них музыки было мало, а управления много, с течением же времени музыки
становилось все больше, управления - все меньше {135}.
Иначе подходит к этому вопросу Гун Мэн-цзы,
другой конфуцианец, разговор с которым приведен у Мо-цзы. В то время как,
на взгляд Чэн Фаня, музыка необходима человеку потому, что он не может
жить без радости, Гун Мэн-цзы рассматривает музыку (наряду с «ли»
- ритуалом) как проявление расцвета культуры, тесно связанное с миром
и общественным спокойствием. «Если в государстве хаос, - говорит Гун Мэн-цзы,
- его упорядочивают, если государство в порядке, занимаются ритуалом
и музыкой. Если государство бедное, занимаются своими делами, если
государство богато, занимаются музыкой» {136}.
«Даже если государство в порядке, - отвечает конфуцианцу Мо-цзы, - нужно
непрерывно стремиться к порядку... Вы говорите, что, если государство в
порядке, занимаются обрядами и музыкой, а в случае хаоса его упорядочивают.
Это все равно, что начать копать колодец, когда что-то застряло в горле,
и звать врача, когда больной умирает» {137}.
Противоположность конфуцианского и моистского
подходов к культуре нашла пластичное выражение в отрывке, где Мо-цзы спрашивает
у конфуцианца: для чего нужна музыка? Конфуцианец отвечает: «Для музыки».
На это Мо-цзы возражает: это все равно, как если бы на вопрос о том, для
чего нужен дом, ответили, что дом нужен для дома, в то время как на самом
деле дом нужен для того, чтобы летом спасаться от жары, зимой - от холода
и чтобы были отделены друг от друга мужчины и женщины {138}.
Если для конфуцианца музыка не нуждается ни в каком оправдании, ибо она
ценна сама по себе, то Мо-цзы требует, чтобы была доказана польза музыки
для удовлетворения элементарных потребностей. Потребностей более высокого
порядка он не признает.
<...............................................>
_______________________________________________________________________________________
|